— А родители? — осведомился Дондог. — Они знают, что мы идем на баржу?
Йойша раскачивал на вытянутой руке ранец. Вид у него был беззаботный, но, полагаю, беззаботным он не был.
— Когда мы будем на барже, они придут за нами? — спросил он.
Женщина погладила нас по голове, наклонилась и поцеловала Йойшу. Она присела перед моим младшим братом на корточки, чтобы расправить шарф у него на шее, потом снова его поцеловала. Она действительно вся пропахла костром, псиной, бензином. Поначалу она немного меня напугала, но теперь, когда прижала нас к себе, показалась мне милой и доброй.
— Послушайте, — сказала она. — Послушайте, дети. Ваша бабушка подойдет туда немного погодя, но не родители. Сегодня вечером они за вами не придут. Вы ляжете спать на барже.
— А завтра, — сказал Йойша, — мы что, отправимся в школу прямо на барже?
— Завтра школы не будет, — сказала мать Шлюма.
— Как? — с комическим преувеличением удивился Йойша. — Завтра не будет школы?..
Новость явно привела его в восторг.
— Скажи-ка, а что у тебя с ногой? — внезапно спросила мать Шлюма. — Ты что, упал?
— Да, — тут же встрял я. — Упал во дворе. Его толкнул кто-то из больших.
— Так и было, — подтвердил Йойша. — Меня толкнул большой.
— Он сделал это нарочно? — осведомилась мать Шлюма.
Йойша вновь принялся раскачивать ранец во все стороны. От волнения у него порозовели щеки.
— Нет, он сделал это не нарочно, — сказал я. — Бывает и так.
Чтобы спуститься к реке, предстояло пересечь развалины старого порта, того, что был разрушен во время второй войны. Обосновавшись на бетонных обломках, за нами наблюдали чайки. Огромные чайки с равнодушными глазами. Наше вторжение их не потревожило. Йойша подошел поближе. Самая большая угрожающе сгорбилась, расставила крылья и осклабила клюв.
— Осторожнее, — предупредила Габриэла Бруна. — Я их тут всех знаю. Они опасны. Ту, что разинула клюв, я в память о своей подруге прозвала Джесси Лоо.
— Джесси Лоо! — закричал Йойша. — Лежать!
Птица не отступала. Йойша топнул ногой.
— Джесси Лоо! — снова закричал Йойша. — Мы не хотим тебе зла, уймись!
Чайка с видимой неохотой сделала вид, будто его слова ее убедили, и обозначила легкое отступление. Мы лавировали среди искореженного железа и бетона. На этих развалинах город кончался. Далее простиралась заурядная сельская местность: луга люцерны, тополя, шоссе, дачи с закрытыми ставнями.
— Это остатки моста, который взорвался в войну, — сказал Йойша, очень гордый, что может блеснуть своими познаниями перед взрослыми.
