Самым страшным предметом,
следует признать дверь туалета изнутри
— увидев её, люди сразу делают по большому.
Из наблюдения профессионального автостопщика.
Прихватив золото судьи, мы поехали дальше. Было там несколько женских побрякушек и семьдесят монет золотом. Ну что сказать о дороге, ехали мы грязные, слегка вонючие, пропахшие дымом костра. Движение по ней было, не то что бы сильно большое, но и назвать тракт малоезжим, как-то не поворачивался язык. Несколько раз подворачивались деревеньки, но их вид откровенно внушал опасения, своей антисанитарией. Несколько было заброшенных. Попалось несколько замков местных феодалов, пара сборщиков подорожной или мостовой подати. Глядя на этих убогих, хотелось им просто подать.
Иногда вспоминались «собачки», оставленные в замке, которых с таким трудом удалось убедить остаться.
Гоша, проклиная меня втихомолку, был вынужден каждое утро и вечер, заниматься зарядкой и водными процедурами (по возможности). Чего у него не отнять, так это способности часами полировать и начищать оружие. Арбалет его — несколько раз пригодился, когда он выцелил среди веток, какую-то мерзко завопившую при нашем приближении, птицу. И как законный итог — она украсила своей откормленный тушкой, вечерний кулеш.
Все его стали хвалить, втихомолку прикалываясь, после чего морда непривыкшего к такому отношению гоблина, становилась цвета молодой листвы. Видимо шутливые похвалы, задели тонкую и ранимую душу тролля и он тоже решил получить свою порцию лести. На очередном привале он, смущаясь поведал, о своём горячем желании разнообразить стол мясом, каковое он обязуется принести с охоты, куда и собирается немедленно отбыть.
Мое разрешение было получено и пока еще солнце не опустилось за горизонт, прихватив свою любимую дубину, он двинулся в пеший поход, за мясом.
Сварив кашу, в которую Стора добавила какие-то травки и корешки, мы поели и оставили охотнику его порцию. Получалось варево в походных условиях, у девчушки весьма аппетитно. Любознательный гоблин внимательно запоминал все добавки и запоминал все рассказанное ею, о травах. После того, как я проговорился о своем желании тоже поучиться магии, она пыталась разговорить меня под разными предлогами о том, чем я владею.
После ужина, по привычке распределив вахты и рассказав, какой-то бородатый анекдот, заставивший народ смеяться минут десять, так и не дождавшись тролля с охоты, все угомонись.
Проснуться меня заставил дикий визг. Это был крик души, насилуемого хряка, в кромешной темноте кем-то спутанного с самкой. Через секунду, он повторился, но теперь ему вторил визг со стороны часового и раздававшийся почему-то сверху. В той стороне, где мы оставляли его сторожить. Видимо часовой испытывал те же ощущения, что и ранее протестовавший против насилия. Пнув ногой кучу хвороста в тлеющие уголья, с топором в руках, я прижался спиной к дереву, готовясь подороже продать свою жизнь.
