Сейчас я уже не помню точной даты первого экзамена, кажется, это было пятого или шестого января, и в те дни было особенно холодно, температура пару недель подряд не поднималась выше 20 градусов мороза. Быстро сгущались короткие январские сумерки, в которых, как старинный мрачный замок, высилось главное здание МГУ. Я невольно посмотрел наверх, но шпиль утопал в серой туманной дымке. Небо тоже было свинцово-серым, и его зимняя снежная тяжесть ощущалась почти физически. Может оттого, что я почти не спал в ночь перед экзаменом, все виделось мне каким-то замедленным, все было словно тумане, теряя четкость очертаний и ясность назначений, и мне казалось, что я нахожусь во сне… Хотя, сейчас я понимаю, что не мир вокруг меня замедлился, а сам я передвигался медленно, и главное, совершенно, бесцельно. От этого и все окружающее казалось мне неясным, смутным и необязательным, как бывает только во сне, когда нет никаких логических связей между событиями и во всем царит не то прекрасная, не то страшная произвольность…
Я зашел в Главное здание, спустился в столовую, пообедал. Впрочем, вряд ли я осознавал, что именно я ем. Мне просто нужно было что-то делать, и видимо, где-то на уровне физиологии чувство голода повело меня в столовую. Потом я снова вышел на улицу, перешел дорогу и встал на остановке. Подъехал автобус, я сел в него и доехал до метро. Мне захотелось поехать в центр, чтобы позвонить домой и сообщить своим домашним о двойке. Я мог позвонить и из Главного здания, но тогда было бы непонятно, что делать дальше, поскольку в общежитие мне возвращаться не хотелось. А так была хоть какая-то вроде бы цель поездки в центр. Я вышел на «Библиотеке им. Ленина» и прошел пешком на Новый Арбат. Впрочем, тогда он еще назывался Калининским проспектом. Там были переговорный пункт, откуда я часто звонил домой, сразу за Новоарбатским гастрономом. Конечно, родители принялись меня утешать, и говорить, что никакой трагедии в этом нет, и, конечно, я пересдам этот экзамен. Я слушал, и кивал, как будто они могли видеть мои кивки. Я знал наперед все, что, мне скажут. И к тому моменту мое расстройство по поводу несданного экзамена переросло в нечто совсем другое, так что, на самом деле, про экзамен я уже почти и не думал… «Да, да, конечно… Я знаю. Да нет, я уже успокоился, не переживайте за меня…» — говорил я в трубку, наблюдая как 15-ти копеечная монетка слегка подскакивает вверх в железном кармашке, и лишь потом проваливается в чрево автомата. Помню, что, кажется, именно тогда я заметил эту странность, и, что она меня почему-то поразила чрезвычайно… Закончив разговор, я пошел обратно. Было очень холодно, люди быстро пробегали мимо, спеша в любое тепло — в магазин, в метро, в кинотеатр… А я шел медленно, и мороз, щипавший мне щеки и нос, был мне почти приятен. Я спустился в подземный переход и перешел на другую сторону проспекта. Зашел ненадолго в «Дом книги», но, кажется, ничего не купил, просто бродил и смотрел, что есть в продаже… Выходя из магазина, я посмотрел на висящие на стене часы — была почти половина седьмого… Впрочем, мне было все равно.
