Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] | страница 82

Подошел официант, поставил начищенный самовар. Коля посмотрел в его полированный бок и увидел искаженного, смешного, но несомненно реального Плавского. Не оборачиваясь, Коля вытащил платок и вытер лицо. Это был условный сигнал сотрудникам опергруппы.

– Разве здесь жарко? – удивленно спросил Плавский. – Или вы подаете кому-то условный сигнал? А в связи с чем, позвольте узнать? – Плавский явно насмехался. – Кстати: вы хотели зайти ко мне, я ждал. Позвольте узнать, что помешало?

– Руки вверх! – Коля рванул из-за пояса кольт.

Плавский сделал неуловимое движение и нанес Коле сокрушительный удар в челюсть. Коля опрокинулся на стол, сшиб самовар и посуду. Все это со звоном и грохотом покатилось по полу.

Сзади на Плавского навалились Никифоров, Афиноген и два милиционера. Плавский раскидал их и выхватил маузер. В этот момент его и ударил Коля. Ударил с разворота двумя сжатыми в рукопожатие ладонями. Плавский тяжело рухнул. На него надели наручники и увезли в МУР.

Трепанов стоял у окна и смотрел на колонну грузовиков. На переднем колыхалось красное полотнище: «Все на защиту революции!» Сквозь шум моторов слышалось дружное, уверенное пение: «Мы смело в бой пойдем за власть Советов». Трепанов отошел от окна, сел за стол. Напротив, на табуретке, привинченной к полу, сидел Плавский.

– Вот что, – сказал Трепанов. – Даже с такими, как вы, я считаю себя обязанным быть честным до конца. Нам нужен Кутьков. Но выдадите вы его или не выдадите, – шансов на жизнь у вас практически нет.

– Тогда какой же смысл мне его выдавать? – усмехнулся Плавский. – Впрочем, за откровенность – спасибо.

Трепанов не отводил взгляда от прищуренных глаз Плавского.

– Простой смысл. Если вы поможете задержать Кутькова, – суд примет это во внимание. И тогда кто знает. Какой-то мизерный шанс у вас все же может появиться.

– Какой суд? – Плавский сжал губы. – Вы что, идиотом меня считаете? У вас раз-два – и в дамки. Это первое. И второе: я вас ненавижу. Вашу Советскую власть я буду жечь, душить и вешать, покуда жив. А насчет Кутькова – он быдло, хам, но он ваш лютый враг, и я его не выдам. Расчета нет, това-арищ начальник, – почти пропел Плавский.

– Здесь записано, что вы происходите из мещан города Саратова, – продолжал Трепанов. – Однако у меня складывается впечатление, что ваш социальный корень в другом месте рос… Я ошибся?

– Не все ли вам равно, кого ставить к стенке? – вздохнул Плавский. – Ну – мещанин. Ну – дворянин. Камергер, наконец. Да вам-то что за дело?