Конечно, экспериментирование с комарами стеснено большими ограничениями. Таковыми являются комариные брачные танцы в природе: без них большинство обитающих у нас комаров не спаривается и не дает потомства. Из-за этого большую часть видов невозможно разводить в лабораторных условиях с тем, чтобы в любой момент под рукой имелось достаточное количество материала, как это было, скажем, с теми же клещами. Обычно в лаборатории разводят вид Aedes aegypti, но его для данной цели использовать нельзя. Точно так же непригодным оказался и назойливый комар Culex pipiens molestus.
Если бы при таких обстоятельствах экспериментировать пришлось вам, то вы наверняка в качестве модели выбрали бы комара, от которого нигде отбою нет, и, естественно, вы подумали бы о пискливом комаре. В этом случае не придется ждать какого-то половодья, собирай себе взрослых комаров где-нибудь со стены хлева или вылавливай личинок и куколок в садовом бассейне и жди, пока они повзрослеют. Увы, с этим комаром ничего не получилось. Вирус Тягиня в нем просто потерялся.
Также логично было вернуться к тому виду комара, от которого впервые выделили вирус, и обстоятельно изучить их взаимоотношения. Но тут загвоздка в том, что надо было ждать, когда начнётся сезон у этого комара. И к тому же при длительном содержании его в лаборатории неминуемо возникает ряд сложностей.
Работали по-прежнему в Братиславе. Собирать материал для опытов на востоке Словакии слишком накладно, поэтому новые тысячи комаров поступали в лабораторные клетки уже из ПодунайскеБискупице и других мест Житни-острова. Оказалось, что вирус Тягиня распространен и здесь.
В природе комары способны довести человека до отчаяния своим неуемным стремлением напиться его крови. В такое же отчаяние, если не более беспросветное, приводят они его в лаборатории. Представьте себе такую картину: наконец все готово к опыту — и кровь, содержащая вирус в строго определенном количестве, взятая у мышей, которым всего несколько дней от роду, и клетки с привезёнными и с немалым трудом отобранными, отсчитанными комарами — и бегут драгоценные минуты, пока еще вирус не исчез, а комары как назло внезапно будто потеряли всю свою кровожадность. Наверно, дело в том, что комарам вместо потной кожи животных человек предлагает ватный тампон, а кровь в нем к тому же разбавлена раствором глюкозы.
Напряжение такой работы поглощает все силы человека. Важно ведь не только то, чтобы удался вот этот один опыт, хотя и этого добиться непросто: стоит только температуре в лаборатории повыситься на несколько градусов или клеткам с комарами оказаться на сквозняке, чувствительные насекомые погибнут, вот и все кончено. Но речь идет о большем: если опыт будет доведен до конца, а результат не подтвердит, что комары служат переносчиками, от всей истории с вирусом Тягиня останется одно воспоминание, неинтересное и мимолетное. В первые дни дело, похоже, к этому и шло. Сначала вирус от комаров стал постепенно пропадать, а вскоре вообще исчез, как сквозь землю провалился. Но затем наступила счастливая пора. Кривая, регистрирующая на миллиметровой бумаге количество вирусов у комаров, исследованных в последующие дни, начала многообещающе подниматься, взбиралась все выше и выше, пока не превзошла уровень первоначального количества вирусов, полученных комарами при сосании крови. Спустя две недели рост кривой прекратился, и дальше она шла параллельно горизонтальной оси.
