Эти размышления в защиту высоких цен на колдовские услуги понемногу сморили меня, и я уснул. Сон был странный: я увидел гнома в полном вооружении старых времен, который бросался в атаку с поднятой секирой и криком 'На погибель сукиным сынам!" Вообще я двергского языка не знаю, но во сне смог перевести. После этого я проснулся, но бодрствовал недолго и снова провалился в сон. Второй сон был почти точной копией прежнего, только гном бросался в бой не с секирой, а с двуручным мечом размером почти с него самого. Врага его видно в обоих случаях не было — какая–то завеса мрака и все. Второе исполнение 'На погибель!" совершенно отбило сон. Хоть я и чувствовал себя по–прежнему страшно уставшим, и запас Силы требовал пополнения (это ощущается как гнетущая пустота в сердце, если выражаться возвышенно), но все попытки еще поспать провалились. Идти на палубу совершенно не хотелось. Я сходил на камбуз, попросил разогреть консервы (просьбу с готовностью выполнили), после чего поел и до вечера из каюты не выходил.
С жутким нежеланием, буквально заставляя себя, почистил карабин и дозарядил его. После чего пребывал в ничегонеделании, ибо ничто полезное не получалось, даже чтение магической книги для того, чтоб вспомнить подзабытое. Сосед по каюте, видимо, завел с кем–то из палубных пассажиров дружбу, ибо пребывал на палубе безвылазно. Спустился в каюту только перед закатом, собрать вещи.
На закате мы прибыли в Гуляй — поле. Величаво развернулись, отдали якорь. Буквально через несколько минут появился друэгар — дежурный по рейду, который после недолгого разговора с Иголкиным принял от него плату за якорную стоянку и дал сигнал на берег, чтобы перевозчики явились за пассажирами. У Иголкина был какой–то груз в трюмах, но он справедливо рассудил, что вечером он грузчиков не найдет, а найдет утром. Поэтому зачем платить за ночную стоянку у причала? Вскоре подошли две большие моторки, управляемые полуорками. Иголкин оттеснил рвущихся к трапу пассажиров, давая мне дорогу, а матрос Тихон помог спустить в лодку мой багаж.
На причале нас уже ждали двое таксистов–друэгаров с 'полевиками'. Видимо, друэгары, контролирующие порт, и своих собратьев — таксистов подкармливают. Нагрузив водителя половиной своих вещей, я направился к машине.
Еще в плавании я обдумал стратегию поведения в Гуляй — поле. Придется провести здесь некоторое время, пока не появится знак, куда двигаться дальше. Я решил представиться наемником с небольшими колдовскими способностями, который несколько лет прослужил аборигенскому барону, а теперь утратил службу и желает пристроиться в какой–то отряд. Поэтому хождения и расспросы не будут странными, а то, что я подзабыл, что, где и почем — вполне объяснимым. Поэтому я сказал водителю, чтобы он подвез меня к недорогой гостинице, в которой останавливаются охранники и наемники, желательно поближе к 'Ржавому шлему', если биржа все еще там. Она там и осталась, заверил меня водитель. Раньше было принято, что в этот трактир приходили капитаны отрядов, желающие нанять бойцов. Некоторые капитаны обычно бывали утром, некоторые вечером. Туда же поодиночке приходили нанимающиеся бойцы. Договорившись о найме, наемники туда более не приходили, а веселились в кабаках по своему вкусу, пока не наставало время выступать. В 'Ржавом шлеме' для них было больно тихо и пристойно, а девок несложного поведения вообще не имелось. С мордобоем и громкой музыкой тоже было тяжело. Туда забредали и посетители, далекие от наемничества. Их терпели.
