Она повернула кресло и увидела офицера Пруита. Тот спешил к ней, оставив двери открытыми. Мадлен нахмурилась: ей не нравились такие манеры. Печи музея не топились десятилетиями, но это не означало, что все должно быть настежь. Пруит умерил свою скорость и теперь подходил с некоторым достоинством. Из-за плохой освещенности Мадлен не сразу распознала, что перед ней полицейский.
“Они не отличаются хорошими манерами. Но в это время от кого можно ожидать хороших манер? Вежливость вырождается”.
– Мисс Шенк?
– Да, кто вы такой? – Не дождавшись ответа, она возвысила голос: – И почему вы не закрываете за собой дверей? Вы что, родились в конюшне?
Глаза Пруита широко раскрылись:
– Грант Александер следует за мной, мадам…
– И он не знает, как обходиться с дверями? – Мадлен поехала навстречу Пруиту.
– Он просил меня оставить дверь открытой, – Пруит снял головной убор. – Пожалуйста, мадам, он так просил.
Мадлен взглянула на молодого человека:
– Тогда я извиняюсь. – Ее лицо показывало, что она испытывает искренние чувства раскаяния. – Я исходила из ложного предположения и зря обвинила вас. Могу я предложить вам чаю или кофе?
– О, ничего не надо. Я здесь по делу.
В этот момент в дверях появился Грант, поддерживавший стройную молодую женщину. Мадлен могла видеть лишь их силуэты против потока света из дверей. То, что она увидела, заставило зашевелиться ее волосы на затылке. Женщина с Грантом была нага и серебриста. У нее была повреждена лодыжка.
Грант оставил женщину и поспешил к Мадлен, которая не могла оторвать своего взгляда от серебряной женщины. Ее суставы сочленялись странным образом, что можно было охарактеризовать единственным словом: элегантно. Эта женщина не была человеком.
Грант подошел к ней немного запыхавшись. Он был строг и озабочен, его глаза были серьезны.
“Он хочет, чтобы я молчала, иначе я выдам его ложь этому полицейскому”, – почувствовала Мадлен.
Пятьдесят лет совместной работы создали такое взаимопонимание. Мадлен знала, что Грант неспособен солгать ей, как бы он ни пытался, она знала также, что он слишком хорошо знал ее, чтобы быть обманутым ею. Такое чувство товарищества было теплее любви.
– Добрый вечер, Грант. Убеди этого полицейского выпить с нами чашечку кофе.
– Кофе! – воскликнул Грант. – Сейчас я принесу чашки.
– Месье, изложите свое дело…
Пруит был в замешательстве. Это была ужасная мисс Шенк, пугавшая его в детстве. То, что она все еще была жива, одновременно успокаивало и беспокоило, – когда он учился в школе, она уже была старой. Но она мало изменилась. Мало изменился и музей. Он был темен и тих, как мавзолей.
