— Вот-вот, друзья. В этом и кроется драматический аспект нашего положения. С другой стороны в полном соответствии с законами диалектики сама драма порождает свою антитезу. Я поясню… несчастье наше в том, что мы не можем до конца вкусить все блага цивилизации. Удача же, напротив, в том, что случись катаклизм, от которого не застрахована ни одна экономическая система, переход в иное, более близкое, гхм... – он смутился, но слово подобрал удачное, – …к естественному, состояние, не будет для нас таким болезненным, как для других. Вероятней всего, друзья мои, мы попросту ничего не заметим.
— Г-гы... – засмеялся ни к селу ни к городу второй, с разнобойной обувью. Было непонятно, что именно из сказанного Федорычем вызвало в нем эту реакцию – последнее, предпоследнее или еще более раннее.
— Кроме того имеется один очень важный аспект, – продолжал Федорыч, – о котором я не упоминал, но без сомнения это необходимо сделать... Свобода! Ничто иное, как свобода, друзья! Свобода никогда не была абсолютной. Во все времена и у всех народов эта философская категория фактически означала лишь частичную независимость человека от социума.
— Эт чё такое?
— От общества, в котором мы живем, Синяк. Хочешь не хочешь, а приходится считаться с другими его членами.
— Г-гы... – опять подал голос разнотуфельный.
— По-существу люди, заключая конформистский союз с обществом, лишаются свободы. А власть предержащие пользуются этим в своих интересах. Таким образом, рабовладельческий строй не закончился, не-ет... – Федорыч погрозил пальцем невидимому оппоненту. – Он просто изменил форму. И люди добровольно идут в это неорабство в погоне за спокойной и сытой жизнью... Как у хомячков в клетке. И только такие, как мы, совершали и совершают первые робкие шаги на пути к освобождению от оков этой постыдной и, в целом, губительной для человека зависимости. Чем меньше хочешь от других, тем ты свободнее.
Он начал было по преподавательской привычке повышать голос, как вдруг в сумерках зарождающегося дня из глубины залива неторопливо выплыл большой продолговатый предмет, напоминающий кокон из учебника по биологии. Сходство объяснялось тем обстоятельством, что предмет был обернут в полиэтиленовую пленку, наспех перехваченную в нескольких местах бечевой.
Кокон неторопливо причалил к берегу. Покачиваясь на волне, он лишь слегка выдавался из воды, тем самым производя впечатление чего-то массивного, находящегося внутри. С одного конца полиэтилен разошелся, и из разрыва торчал распухший, посиневший палец человеческой ноги.
