— Укиё-э, Алик, – терпеливо поправил Квинт.
— Это ты своим покупателям рассказывай. Кстати, ты знаешь, что такое настоящее журналистское расследование, Боб? Многие недооценивают этот метод установления истины. А зря! Если дело ведет профессионал, то результат часто гора-а-аздо более убедителен, чем у сотрудников специальных ведомств. – Максимов вознес указательный палец к потолку и, немного помолчав, заявил: – Кстати, Боб. Все-таки, как ни крути, нет в нем убойного градуса!
Он поднял бокал на уровень глаз и, прищурившись, стал смотреть на просвет сквозь янтарную жидкость с бегущими к поверхности с всё возрастающей скоростью цепочками золотистых пузырьков.
— Всё, решено, уйду в монастырь!
— Недурная идея… Только тогда уж валяй в женский, и непременно прихвати меня с собой, – напутствовал его Боб Квинт, художник, бабник и пьяница – иными словами, настоящий друг детства.
Остается добавить, что в тот достопамятный вечер имела место одна странность, которую впоследствии Максимов вспоминал как некое указание свыше, хотя и не верил, что над его головой есть что-то еще кроме атмосферы и бесконечного космического пространства за ее пределами. Он точно помнил, что когда они с Бобом снова схватились за пульт и стали переключать каналы, они, как ни старались, не могли найти ничего жизнеутверждающего. Эфир заполняли нескончаемые перестрелки, зверские, леденящие кровь избиения, оторванные руки, ноги, выколотые глаза и отрезанные уши, размазанные по асфальту тела сброшенных с крыш людей, взорванные автомобили, вертолеты, самолеты и другие транспортные средства.
Они плевались, но, похоже, все каналы соревновались между собой в демонстрации насилия, вступив в своеобразный картельный сговор. Такая солидарность в выборе тематики еще больше укрепила Максимова в верности умозаключений друга о неискоренимости зла.
Осознав, в конце концов, тщетность попыток уйти от суровой правды жизни, они выключили кровожадный прибор.
Несмотря на мимолетность, событие это оставило след в душе Максимова – этакую микроскопическую занозу, о которой забываешь, если не трогать, но стоит легонько прикоснуться, как она напоминает о себе досадной болью.
В тот раз они переключились на другую тему, но заноза в так и осталась.
Истекло уже полгода, как Максимов послал всё к чертям собачьим и, к счастью, теперь свободен!
Он стоял у окна и вспоминал тот вечер, который стал в каком-то смысле переломным в его жизни. Может быть, именно в такие моменты человек подсознательно приходит к решениям, которые поначалу кажутся несерьезными, но впоследствии чудесным образом проявляются, подобно изображению на фотобумаге, закрепляются, как в фиксаже, и становятся основополагающими на всю оставшуюся жизнь.
