И когда я рассказывала о храмах Таиланда, знакомые порой спрашивали: "Люди-то там верующие? Есть пиетет к религии?" "Такой пиетет, как в современном мире", — отвечала я. "То есть, никакого?" "Не совсем так. В Таиланде все буддисты, само собой разумеется. Их вера вполне естественно вписывается в жизнь. Они могут выглядеть неверующими только по контрасту с ортодоксальным отношением: индийским или нашим." Буддизм — протестантство по отношению к индуизму. Если индиец считает себя буддистом, то он называет себя неверующим. Так делали и наши атеисты, с верой в высшую справедливость, свободу, равенство и братство и воспитание нового человека. Но тайцы себя неверующими не считают. Думаю, это правильное отношение: только ясновидящий может себе позволить быть до конца неверующим — а если человек не до конца понимает, что происходит, остается верить в идеалы добра.)
У храма неподалеку от поля шивалингамов мы спросили буддийского монаха, куда идти по направлению к реке Мае Кок. — Он показал, но его Тайско-английский был таков, что воспроизвести я его не могу: я почти ничего не поняла. Зато я почти по-русски услышала совет вернуться к своему имиджу инкогнито — который я когда-то пожелала иметь, оставаясь неизвестной для людей, если я что-то хочу для них сделать. В психологической реальности это была точка отсчета, от которой можно было оттолкнуться. (Или, наконец, оставить позади: переменить эту реальность — изменить судьбу.)
Мы пришли в себя после духоты автобуса, искупавшись в илистой воде и позагорав на песчаном пляже. За рекой уже виднелись какие-то горы, из города не видные. По ней временами проплывали длинные узкие лодки с туристами, но до причала мы не добрались. Сияна спросила меня: "О чем ты думаешь?" Я вспоминала студенческое прошлое. Конечно, нормальные иностранцы не поняли бы нашего романтизма по отношению к реке: они не купаются в реках Таиланда — зачем, если есть душ в любой гостинице? Сидя на берегу реки и глядя на проплывавшие лодки, я вспоминала — когда и где я была счастлива.
В Чианг Рае мы посетили храм Изумрудного Будды (Пра Кео — название, как в Бангкоке), где хранился нефритовый образ Будды до того, как в 1434 году он привлек внимание властей и начал путешествовать по разным городам, пока не был привезен в Бангкок. Пагода храма сначала называлась "Ват Пра Йа" — "Тростниковый храм", так как вокруг рос тростник, но его там давно уже не осталось. Нынешний образ Изумрудного Будды в храме тоже очень почитаем: он сделан из сплава меди и латуни 700 лет назад. Архитектура храма чуть отличается от обычной: это древняя небольшая пагода с двумя уступами плоской крыши, над которой возвышается еще одна маленькая остроконечная крыша, с привычными язычками пламени и многоступенчатым зонтиком над передним коньком. На перилах нет драконов, но они виднеются внизу крыши, как два ее завитка.
