Но этот мальчик даже родиться сразу не сумел. Сразу не получилось. То есть у папы и мамы родился было ребенок Сальвадор Дали с явными признаками гениальности на лице, но признаков было чересчур, Сальвадор их не перенес и, не прожив года, скончался. Переборщили. Родители тут же принялись за вторую попытку. И вот в мае 1904 года снова родился Сальвадор, в нынешнем мае будет как раз 105 лет с этого дня. У нового Сальвадора Дали гениальных признаков на лице было поменьше, поэтому он выжил.
Мама любила водить его на кладбище, где он читал на надгробном камне собственное имя и преисполнялся гордости, поскольку вот сидит живой, а под камнем — первый вариант. Временами он, конечно, запутывался, поскольку вообще-то Сальвадоров Дали было три, папу тоже так звали, поэтому сын часами сосал палец, размышляя, какой же он номер — второй или третий. Тем более что папа по-прежнему любил лишь номера первого, хранил его игрушки, был строг и суров с номером вторым. Зато мама любила второго номера безмерно и прощала ему все выходки. Она разрешала ему совершать все, что взбредет в голову, всем восхищаясь, поэтому однажды он решил, что любые его выходки просто изумительно хороши.
Мама купила крошке-сыну королевский наряд. Корону, мантию, скипетр. Он, бывало, оденется королем и стоит в темной комнате, держа свой скипетр одной рукой, а в другой сжимая хлыстик, чтоб отхлестать всякого, кто придет смеяться над ним.
С папой было напряженно. Папу все это мамино сюсюканье и избалованность ребенка дико раздражало. А ребенок еще и постоянно вредил папе, до восьми лет специально писался в постели, устраивал сеансы притворного кашля. Он дразнил папу, прекрасно понимая, что каждый раз тому невыносимо хочется прихлопнуть этого дубля.
Вообще-то мальчик был совершенно не уверен в реальности собственного существования, поэтому все время проверял мир на прочность, хотел убедиться в его реальности. Ну, например, отправился он гулять с еще более крошечным ребенком, который катил впереди него на трехколесном велосипедике. И вот переходят они мост с недостроенными перилами. И маленький король, оглянувшись по сторонам, как толкнет этого несчастного велосипедистика с моста и смотрит, как тот летит с четырехметровой высоты прямо на скалы, и неведомая слабость и сладость охватывает его ручки и ножки, и страшная дрожь от содеянного. И вот он уже бежит домой сообщать, что его попутчика пора спасать. Разбившееся дитя достают из-под моста, он весь в крови, но — жив. Никто ни о чем не спрашивал. Все содеянное осталось тайной.
