В половину восьмого утра мужики, вернувшиеся домой с покоса, собрались около моей машины. Еще раз порешали, что делать. Кто-то нашел грузовик — и машину мою быстро оттащили поближе к зданию, где есть сварочный аппарат.
Я поддомкратил машинку свою и обнаружил, что масло потихоньку подтекает — по капельке, но течет.
Пришедший сварщик налил из лужи в пластмассовую бутылку воды, предупредил меня: «Если скажу, что все, мол, горим, — сразу лей воду в клапанную крышку».
Вскоре начался смертельный номер: сварщик варил, подтекающее масло каждые пятнадцать секунд весело загоралось. Сварщик спокойно снимал маску и задувал огонь. Из открытого клапана, к моему ужасу, периодически вылетал «джинн» — легко взрывались газовые пары.
Сварщик был невозмутим.
Через двадцать минут работа была закончена.
Мужики, разыскивавшие для меня сварщика, грузовик, масло и суетившиеся по моим делам полсуток, да еще и недоспавшие, попросили у меня за заботы… одиннадцать рублей. Как выяснилось, это стоимость бутылки самогона.
Сварщик взял за работу (во время которой он мог элементарно загореться) сто рублей. Напоследок я проехал по деревеньке. Глушь и тоска — «аж плакать хочется», как Есенин говорил.
Детей в деревне почти не осталось. В школе — два учителя. Последний школьный выпуск был из двух учеников. Библиотеки и клуба в деревне нет.
Я забыл сказать, что я уже бывал здесь. Давно, в прошлой жизни. Ну да, в советское время. Тогда, в те времена, неподалеку от деревни шли торфяные разработки. По улицам бегали детишки, а в клубе была самодеятельность — местный театр, местный ансамбль, местные кружки. У председателя колхоза был большой живот.
Мужики рассказывали мне, как «на юга» ездили с семьями, — тогда у страны еще много было «югов», было из чего выбрать. К слову, почти все авто и мотоциклы, которые сейчас есть у мужиков, были куплены еще тогда. Последние двадцать лет никто ничего не покупает, никто никуда отдыхать не ездит. Детей тоже не рожают. Редкая молодежь мечтает о том, чтобы сбежать оттуда — через десять лет будет поздно. Бабы стареют быстро и некрасиво. Мужики пьют дурной, вонючий самогон.
Я бы тоже запил от такой жизни.
Вчерную, без просыха.
А если б попался мне горожанин на машине…
Даже боюсь подумать, как бы я ему помог.
Петр на просторах и Стенька в застенке
Как же меня удивляют ваши замки, где вы бродите с этажа на этаж, разродившиеся одним розовым, как клубника, ребенком, катающим свои полные ягодицы по перилам; и где-то там, в покоях, вечно раздраженная, существует ваша жена, покрытая тотальным тональным кремом. К вашему ребенку приходит няня, к вашей машине — водитель, к вашему холодильнику — кулинар… К вашей жене — массажист, кулинар, водитель, няня.
