Наконец он сделал еще пару шагов и оказался возле стула, стоявшего с противоположной стороны стола. Усевшись, Амброуз знаком отпустил надзирателя, который, прежде чем уйти, показал сержанту кнопку, которую тот должен был нажать, когда закончит.
— Я — сержант Амброуз из полиции Уэст-Мерсии, — представился Альвин. — И я пришел сегодня сюда, чтобы поговорить о том участии, которое ты принял в побеге Джеко Вэнса.
— Я знаю, зачем ты здесь, фараон, — ответил Джейсон Коллинз мрачным низким голосом. — Только никакого участия не было. Просто вчера вечером он предложил мне поменяться с ним камерами, вот и все.
Амброуз от души расхохотался. Казалось, его громкий смех заполнил собой всю небольшую комнату, и Коллинз невольно вздрогнул от удивления и страха.
— Сделай мне одолжение, — проговорил Амброуз, немного успокоившись, — перестань нести чушь и рассказывай, что знаешь.
— Я ничего не знаю, — упрямо повторил Коллинз. — Это была просто шутка. Мы поспорили — он утверждал, что сможет сделать так, чтобы его приняли за меня, а я говорил — нет. Мне и в голову не могло прийти, что дело гораздо серьезнее, чем кажется. — И он самодовольно усмехнулся, будто хотел сказать: «Я, конечно, вру, но ты никогда не сможешь этого доказать».
— Такая шутка должна была потребовать нескольких лет подготовки, — в свою очередь усмехнулся Амброуз. — Не слишком ли много?
Коллинз пожал плечами.
— Меня это не касается. Джеко сказал, что у него все получится, а как — не мое дело. Я и не стал особенно вникать. — Он неожиданно показал полицейскому поднятые большие пальцы. — Но должен признать, Джеко отлично справился.
— Я тебе не верю, Джейсон.
Коллинз снова пожал плечами:
— Хочешь верь, хочешь не верь. Мне наплевать.
— Но ты хотя бы должен понимать, что после сегодняшнего происшествия ты не сможешь больше оставаться в коррекционно-психотерапевтическом отделении. Тебя снова переведут в категорию «А» и лишат всех привилегий. Не будет больше ни теплого одеяла, ни отдельного туалета, ни душещипательных психотерапевтических сеансов, да и из программы временного освобождения тебя тоже исключат. Будешь до старости сидеть в блоке строгого режима… если только не сообщишь нам что-то настолько полезное, что позволит снова пересмотреть твой статус.
Губы Коллинза изогнулись в злорадной усмешке.
— У меня есть нечто лучшее, чем информация, фараон. Я тяжело болен. У меня рак, так что вместо камеры строгого режима я очень скоро отправлюсь в тюремную больницу, а оттуда меня отпустят домой, как отпустили на родину террориста, устроившего взрыв в Локерби. Да, легавый, я знаю, что скоро умру, и никакие твои угрозы с этим не сравнятся. Можешь проваливать прямо сейчас, все равно ничего не добьешься.
