— Почему это? — поинтересовалась Марина, доставая из сумочки зеркальце и помаду, такую же ядовито-красную, как и ее ногти. Она подкрасила губы и уставилась на Левшукова.
— Господа, — сказал Алексей, ему уже надоел весь этот спектакль. — Давайте не будем терять время. Мне все ясно. Супруга моя на мирное урегулирование явно идти не собирается. Так что пусть все решает суд.
— Американский? — поинтересовалась Марина. — Или английский?
— Почему? — удивился Левшуков. — Наш, российский. Самый гуманный суд в мире.
— А вот это видел? — Марина показала ему кукиш. — Можно подумать, у тебя собственность на родине зарегистрирована. Или ты, пока то да се, меня кокнуть собираешься?
Левшуков подумал, что, может быть, это и было бы самым простым и приятным решением проблемы. Ему захотелось кокнуть ее прямо здесь, не теряя времени даром.
— Марина Васильевна, ну зачем же вы так? Никто вам телесные повреждения наносить не собирается, — поспешил вступить в разговор адвокат. — А разве недвижимость вашей семьи, в том числе и руководимые вами интерьерные салоны, находятся в Лондоне? Кроме того, акции холдинга, на которые вы претендуете, также зарегистрированы не в Лондоне, а здесь, в Санкт-Петербурге. Если у вас есть сведения о каком-либо имуществе, принадлежащем семье Левшуковых и находящемся за рубежом, будьте любезны, сообщите. Нам об этом ничего не известно. Более того, вы сами и ваш супруг являетесь гражданами России, чего ж вам разводиться-то в Лондоне? С какого перепуга?
— Это она журналов с картинками начиталась, — не удержался Левшуков. — Там все приличные люди в Лондоне разводятся.
— Я должна посоветоваться со своим адвокатом. — Марина сузила красивые глаза, отчего стала особенно похожа на змею, и зло посмотрела на Левшукова.
— Советуйтесь, пожалуйста, только не затягивайте. — Адвокат стал укладывать бумаги в папку.
— Уж как получится. — Она встала, и все присутствующие, кроме Левшукова, вскочили.
Помощник адвоката подал Марине шубу. Она надела ее, сверкнула злобным глазом в сторону Левшукова и вышла.
— Тяжелый случай. — Адвокат сел обратно в кресло и тяжело вздохнул. — Эта по дурости может сильно навредить. У вас же с Ковалевским врагов полно, могут воспользоваться.
— Безусловно, поэтому ее необходимо убедить, и по возможности без меня. Я для этой леди «ни ред» являюсь серьезным раздражителем.
— На сколько вы готовы уступать? Собственно, что готовы отдать?
— Все, кроме акций. Они — моя жизнь. Я их заработал. Более того, она на протяжении всей нашей совместной жизни регулярно, извиняюсь за выражение, просирала мною заработанное! И продолжает просирать!
