— Мне очень жаль, — проговорил мистер Симпсон Леви твердым, безукоризненно вежливым тоном, удивившим даже его самого, — но мой синдикат отдал уже эти деньги в другие руки, в южную Америку. Я могу конфиденциально сказать вашему высочеству, что мы одолжили их чилийскому правительству…
— К черту чилийское правительство, мистер Леви! — воскликнул принц, побледнев. — Я должен иметь этот миллион, таково было условие.
— Допускаю, что таково было условие, — возразил Симпсон Леви, — но ваше высочество сами нарушили это условие…
Наступило продолжительное молчание.
— Что же вы хотите сказать, — снова начал принц с напускным спокойствием, — что вы не можете одолжить мне этот миллион?
— Я мог бы предоставить его вашему высочеству года через два.
У принца вырвался нетерпеливый жест.
— Мистер Леви, если вы завтра же не передадите деньги мне в руки, вы погубите одну из старейших царствующих династий и невольно измените карту Европы. Вы не держите слова, а я рассчитывал на вас.
— Извините меня, ваше высочество, — проговорил коренастый Леви, вставая с обиженным видом. — Это не я не держу слова. Я прошу позволения повторить, что деньги находятся уже не в моем распоряжении, засим желаю вашему высочеству доброго утра! — И мистер Симпсон Леви покинул приемную принца с неловким, обиженным поклоном.
Это была очень характерная для конца XIX века сцена: сытый, вульгарный, толстый человечек, родившийся на полуразвалившейся вилле в Брикстоне и находивший высшее наслаждение в воскресной прогулке по реке на дорогом электрическом катере, здесь, в отеле американского миллионера, не уступал и даже совершенно разбивал одного из представителей расы людей, веками двигавших европейскую историю и в своих родовых замках и поныне окруженных всеми внешними проявлениями помпы и могущества.
— Ариберт, — сказал немного позже принц Евгений, — ты был прав. Все кончено. Мне остается одно…
— Ты ведь не думаешь… — Ариберт оборвал племянника, пораженный.
— Да, я думаю, — быстрым шепотом проговорил Евгений. — Я устрою так, что это будет похоже на случайность.
Глава XXI
Возвращение Феликса Вавилона
Вечером того дня, когда произошло роковое свидание принца Евгения с мистером Симпсоном Леви, Теодор Раксоль бесцельно и тревожно прохаживался по вестибюлю и смежным с ним коридорам «Великого Вавилона». Всего день или два тому назад он вернулся из Остенде и изо всех сил старался забыть о деле, вызвавшем его туда, старался смотреть на него как на оконченное. Но это ему плохо удавалось. Напрасно он говорил себе, что есть вещи, которые должны быть предоставлены естественному течению. Если его опыт человека, по-своему распоряжавшегося на денежных рынках, инициатора гигантских предприятий в Нью-Йорке, научил его чему-нибудь, то он должен был научить его именно этому. И все-таки Раксоль не мог примириться с таким ходом вещей.
