Большие плетеные кресла на веранде были заняты различных возрастов джентльменами, наслаждавшимися тонким вкусом ликеров и сигар и созерцанием полной луны, так величаво плывшей над водами Темзы. То тут, то там какая-нибудь хорошенькая женщина проходила по террасе под руку с безукоризненно одетым кавалером. Комиссионеры в форменных фраках и швейцары бесшумно двигались вокруг. Главный швейцар поминутно прикладывал ко рту свой пронзительный свисток, и от подъезда гостиницы, позвякивая бубенчиками, отъезжали кебы, увозя пару мотыльков к месту скуки или увеселения, а порой какой-нибудь шикарный собственный экипаж, запряженный дорогими лошадьми, казалось, знавшими себе цену, затмевал своим великолепием маленькие кебы.
Вечер стоял жаркий, и, помимо экипажей, на улицах не было заметно никакого движения. Казалось, что мир — то есть мир «Великого Вавилона» — всецело погрузился в торжественный процесс пищеварения и тихих разговоров. Даже огни длинных рядов фонарей на набережной едва дрожали в спокойном, теплом, ласковом воздухе. Мерцавшие в небе звезды и неподвижная, бледная луна смотрели с вышины на громаду «Великого Вавилона». Невозможно угадать, что думали они о гостинице и ее обитателях, зато можно понять мысли Теодора Раксоля: бродя по вестибюлю своего отеля, он думал, что луна несносна — она своим глупым видом притягивала его взор и мешала его сложным размышлениям.
Миллионер оглядывал этих прекрасно одетых, довольных собой людей — его гостей и постояльцев. По-видимому, они вовсе не замечали его. Вероятно, лишь очень небольшая часть из них знала, что этот высокий скромный человек с проседью и худощавым, решительным и властным лицом, с такой небрежной легкостью носивший свой американского покроя фрак, был единственным владельцем «Великого Вавилона» и, может быть, самым богатым человеком в Европе. Как уже было сказано, Раксоль не был известен в Англии. Гости «Великого Вавилона» видели в нем лишь странного господина, который своим снованием взад-вперед нарушал их безмятежное спокойствие, но с которым, судя по его виду, не стоило вступать в препирательства. Поэтому Теодор Раксоль без помехи продолжал свое блуждание, постоянно повторяя про себя: «Надо что-нибудь сделать!» Но что? Он не мог остановиться ни на каком решении.
Наконец, пройдя через весь отель, Раксоль вышел в маленькую боковую улицу и по ней влился в шумный поток многолюдного Стрэнда. Вскочив в проходивший мимо омнибус, миллионер заплатил пять пенсов за проезд до Путни, но через минуту, увидев, что скромные пассажиры с любопытством осматривают человека во фраке, но без пальто, вновь выскочил из омнибуса и даже не заметил, как кондуктор, указав на него пальцем, подмигнул пассажирам, будто говоря: «Вот сумасшедший-то!»
