— Мы не нашли письма.
— Под томом Ламартина, — прошептал художник.
— Ничего под ним нет.
Когда Монжёз высвободился из объятий, доктор находился уже в двух шагах от художника, пораженного неожиданным сообщением.
«Если они не нашли письма, то каким присутствием духа надо обладать, чтобы спокойно ждать возвращения маркиза! Неужели Монжёз нашел и прочитал письмо? В таком случае он готовит им жестокий сюрприз! Он может похвастаться, что надул меня, хитрец! Я, черт возьми, и не подозревал, что ему известно о проделке жены».
Следует согласиться с тем, что смелым людям улыбается счастье, ибо госпожа Монжёз, пытливо вглядываясь в веселое лицо мужа, спро— сила:
— Что ответила тебе госпожа Пигаш?
— Госпожа Пигаш? — повторил маркиз с удивлением.
Его реакция ободрила маркизу, и она продолжала:
— Да, госпожа Пигаш, моя портниха, к которой я просила тебя заехать сегодня.
Маркиз покачал головой:
— Не ошибаешься ли ты, Лоретта? Уверена ли ты, что просила меня об этом? Я не помню такого…
— Зная твою плохую память, я не сказала — я сделала лучше: написала, — промолвила госпожа Монжёз. — Разве ты сегодня утром не нашел в своей комнате письмо?
Все это госпожа Монжёз проговорила мягким, непринужденным тоном, но в ее пытливом взоре, прикованном к лицу мужа, читался тайный страх. Она, очевидно, вела свою игру, основываясь на предположении, что муж, взяв письмо, забыл прочесть его.
Она выиграла партию, потому что при последних словах жены Монжёз вскрикнул:
— Черт возьми! Ты права, Лоретта. Я нашел письмо, только каюсь, к величайшему стыду своему, забыл его прочесть. Сегодня утром, спеша одеться, я сунул его в карман и хотел прочесть по дороге, а потом совершенно забыл.
С этими словами Монжёз пошарил в кармане сюртука, вынул оттуда бумажник и открыл его.
— Вот, — заявил он, — я верну его тебе с нетронутой печатью. Это хоть и говорит о моей рассеянности, зато доказывает мою правдивость. — Но вдруг маркиз остановился и прибавил, смеясь: — Но есть обстоятельства, уменьшающие мою вину: странная была фантазия — положить письмо под томик Ламартина!
Либуа удивлялся смелости этой женщины, которая водила зажженной спичкой около порохового бочонка. Художник счел за лучшее вмешаться в разговор и сказал с улыбкой:
— Любезный друг, честь имею представить тебе настоящего преступника, который готов сделать признание. Письмо лежало на ночном столике. Сегодня утром, войдя в твою комнату, я нашел его там. Но, опасаясь, что оно задержит тебя и тем самым лишит меня приятного спутника, я сунул его под том стихотворений Ламартина, полагая, что не будет никакой беды, если ты прочтешь его несколькими часами позже… Я намеревался сообщить тебе о нем вечером!
