Сириль и Робартс, спешившись, сражаются в нескольких шагах от нас. Геркулесова сила моего товарища удесятеряется от безумной ярости. Он размахивает своим тяжелым карабином как палицей и наносит глухие удары по головам и телам противников.
Сознание опасности вернуло Робартсу обычное хладнокровие. Он точен как на дуэли: стреляя из револьвера, каждый раз попадает в цель. Когда же барабан опустел, бросает револьвер в голову врага и, оставшись без оружия, хватает топор, подвешенный к ленчику седла, чтобы с новой силой продолжать бой.
Никто из нас не жалеет себя в сражении с вопящей оравой, наступающей со всех сторон. Мы, четверо, все еще сидим верхом. Лошади прыгают, как крылатые кони, и стряхивают копья, впившиеся в бока. Беспрерывно приходится подымать их на дыбы, чтобы расчистить пространство вокруг, куда все время лезут враги.
Я вскрикиваю, у Робартса сломалась рукоять топора, и храбрый лейтенант по инерции падает лицом вниз. Кучка негодяев устремляется к нему, но этот джентльмен тут же вскакивает и разбрасывает противников.
— Тысяча чертей! — возмущается Сириль. — Конца паразитам нет.
Два или три удара, нанесенных им с сокрушительной силой, заставляют самых назойливых дикарей отступить, но, к несчастью, оружие моего товарища тоже ломается. Таких гигантов, как Сириль и Робартс, надо было бы вооружить стволами деревьев, ибо их руки разрушают все, к чему ни прикоснутся. Один из поселенцев, видя опасность, угрожающую Сирилю, заставляет лошадь брыкаться и отбрасывать аборигенов. Через образовавшийся проход два атлета присоединяются к своим.
На секунду можно перевести дух. Однако наша малочисленность придает смелости врагам. К тому же они наверняка еще не ели: куски жарящегося мяса наших чистопородных лошадей пригорают на тлеющих угольях. Дикари, по-видимому, берегли пленных на закуску. Но мы еще посмотрим, не пропадет ли у них аппетит.
Перезаряжаем оружие. Все более или менее здравы и невредимы, не считая легких ранений, болезненных, но не опасных.
Наступившее затишье держится недолго. Массы нападающих снова пришли в движение. Трещат выстрелы, но они не останавливают людоедов, которые с копьями и бумерангами бросаются на нас, яростно крича. Делаем все возможное, чтобы защититься.
Догорают последние деревья. Пожар не распространяется дальше. Сражаемся при свете едва тлеющих углей. Мои товарищи, к счастью, еще остаются никталопами. Удары противника становятся менее точными, тогда как наши обладают устрашающей меткостью.
