— Налево гостиная, — продолжила я свою речь, когда молодые люди двинулись в глубь дома, — куда мы сейчас пройдем. Обратите особое внимание на дубовую, ручной работы полку над камином и антикварные светильники по обе стороны от…
Внезапно Джек и Эми остановились как вкопанные в двух шагах от арки, которая вела в упомянутую гостиную.
Сначала я подумала, что они потрясены великолепием комнаты. Но когда сделала шаг вперед, намереваясь похвалить медные розетки и "практически новый" бежевый шерстяной ковер, то поняла, что приковало взгляд молодой пары.
Прямо посреди хваленого и практически нового бежевого ковра, распростершись на спине, отчего жуткое алое пятно, расплывшееся на его груди, сразу бросалось в глаза, лежал человек лет пятидесяти в белой трикотажной рубашке и синих брюках в полоску.
И надо же было такому случиться, что человеком на ковре оказался небезызвестный адвокат Эдвард Бартлет.
Я застыла на пороге. Откуда-то издалека доносился истошный вопль.
Через секунду я поняла, что вопль доносится не издалека, а из меня самой. Орала я.
Джек и Эми стояли рядом абсолютно молча и неподвижно, не сводя глаз с Бартлета. По-моему, они даже не дышали.
Я двинулась вперед. Мне хотелось пересечь комнату как можно быстрее, однако ноги вдруг сделались тяжелыми, словно к ним привязали гири. Каждый шаг длился вечность. Наконец я добралась до тела, успев по пути крикнуть:
— Джек! Эми! Наберите 911! — Мельком оглядев гостиную и не обнаружив телефона, указала на дверь, ведущую в прихожую: — Джек! Скорее!
Юноша встрепенулся, словно пес, которого дернули за поводок.
— Ага, сейчас! — И выскочил из комнаты.
Я опустилась на колени рядом с Бартлетом. На расстоянии алое пятно на его рубашке напоминало пролитый кетчуп. Вблизи стало окончательно ясно, что это не кетчуп.
Я в ужасе уставилась на рану.
Что делают в таких случаях? Когда мои маленькие сыновья прибегали домой с разбитыми коленками и прочими ссадинами, я машинально брала йод, пластырь и латала раны.
Возможно, я ошибалась, но, судя по всему, йод и пластырь Бартлету вряд ли помогут. Я перевела взгляд на его лицо. Глаза были закрыты, а кожа приобрела неприятный цвет сырого теста. Однако раненый дышал.
Я тоже вздохнула, глубоко-глубоко: как бы мне хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте! Затем склонилась над Бартлетом, чтобы получше разглядеть рану. В центре пятна, пропитавшего трикотажную рубашку, виднелась дырка величиной с монетку.
