Склонившись над женою своего короля, жрец принялся шептать нечто нечленораздельное, но по лицу находившегося рядом Теодориха было заметно – ужасающее. Добрых три-четыре минуты длилось не сулящее ничего доброго заклинание, но когда, подняв голос, Мерсалл произносил его концовку, даже находящиеся по близости воины смогли различить приговор: две смерти снести тебе, исчадие ада, дабы искупить вину свою и воссоединиться с беснующимся под черно-серым камнем!
После чего Мерсалл, сделавший свое дело, отступил, предоставив воинам, по указанию короля, окончить начатое.
Кесла, предавшая великого Теодориха жена, была возложена дюженой крепких рук на заранее приготовленную кучу хвороста и факел, вдруг возгоревший в руке Мерсалла по воле Одина, возжег сухое дерево, превратив его в красно-синего безумца, поглотившего преданную ему беспомощную жертву.
Неожиданно обрушившийся на бренную землю ливень, которому, должно быть, содеянное по каким-то причинам пришлось не по душе, за несколько долгих, мучительных для солдат минут погасил огонь, заставив трескуче-мерцающее пламя шипеть, сопротивляться и, наконец, прерываясь, погаснуть, явив на вершине полусгоревшего деревянного холма отвращающее зрелище обезображенного трупа, с жутким оскалом коричневых от гари зубов взирающего, казалось, на своих палачей. Зарычав от гнева и омерзения, приказал Теодорих закопать полуобугленное тело, дабы ни следа горя не осталось ни на земле, ни в душе его..
Однако, прежде чем первая горсть земли коснулась обезображенного куска пахнущего гарью мяса, король вестготов, ядовито ухмыляясь, швырнул, словно избавляясь от заразы, на труп бывшей жены золотой медальон с высеченными на нем королевскими регалиями, еще совсем недавно принадлежавший Агривульфу, сопроводив свой поступок словами: "Не быть вам вместе, пока Ты каким-либо образом не передашь Ему сей артефакт! Попытайте счастья, проклятые изменники!". Дикий хохот главы западных готов прокатился по округе, цепляясь за каждый куст и скользким ужем забираясь в каждую расщелину…
Однако ушам мертвой женщины сия магическая загадка была уже, увы, недоступна.
Не стоит удивляться и негодовать по поводу кажущейся жестокости Теодориха. Каждый читатель, силой разума либо фантазии поставивший себя на место злосчастного короля западных готов, невольно придет к мысли о еще более изощренном наказании, ибо так устроен мужчина. Читательницы же, возможно, вознегодуют, но, по здравому размышлению будут-таки склонны простить нашего сурового гота, ибо все-таки не все из них в душе подобны описанной выше особе – его жене.
