— Ей? Стыдно… позор???? Ха-ха-ха! Да она только рада будет показать все другим мужикам, а вы — стыдно!
И мальчишка визгливо, очень искренне и заразительно расхохотался. Потом, спохватившись, резко смех оборвал и примолк.
После таких слов «любящего» сына о родной маме исчез раскаивающийся парень — подвыпивший дурачок и хулиганишка, на секунду выглянуло мурло самовлюбленного циника, хама и подлеца. И глядя на него, я понял: то, что произошло, еще цветочки! Ягодки будут впереди… точно, будут!
Плюнув на все эти психологические экзерсисы, я закончил осмотр. Описал на щеке у Артема две ссадины, ну такие… очень характерные… от ноготков. Дал им судебно-медицинскую квалификацию, а акт освидетельствования также отдал на руки мальчику — пусть несет куда хочет. Он и принес его к маме. И тут такое началось, прямо ни словом сказать, ни пером описать!
Мама накатала на многих листах заявление в прокуратуру, где среди прочих эмоциональных выплесков были и «конкретные, вопиющие факты» моей необъективности. Например, она обратила внимание товарища прокурора на то, что эксперт на 2 миллиметра преуменьшил размеры ссадин на лице ее мальчика (она их сама дома перепроверяла!). И — внимание! — цитирую дословно отрывок из ее жалобы: «…почему эксперт оценил эти ужасные повреждения на лице моего мальчика как самые легкие, они же неизгладимо и тяжело обезобразили нежную кожу на лице моего сыночка… Эксперт необъективен… не создал равных условий… он на рентген моего мальчика не направлял, а вот эту прошмандовку направлял…» Ну, вы все понимаете абсурдность этих заявлений, но объяснения прокурору писать все равно пришлось. По факту причинения девочке повреждений возбудили уголовное дело, присовокупив туда и юбочно-хулиганские действия. По окончании разбирательства мировой судья определил Артему самое легкое наказание, по вменяемой ему тогда статье.
И теперь представьте, коллеги: пока это дело тянулось, все это время мама с подругами без устали поливали грязью эксперта, то есть меня.
— А ты что же? — спросил Бурков. — Так и промолчал?
— А что я должен был делать? Тоже слухи распускать? Так это — не мое. Пустое! Знаешь же — собака лает… Да плевать!
Некоторое время все молчали. Потом Бурков сказал:
— Ну и что особенного в этом твоем пути? У каждого эксперта бывают такие взаимоотношения и с потерпевшими, и их родственниками. Всегда кто-то недоволен твоими заключениями. Подумаешь…
— А я думаю, — перебил того Михаил, — главное в рассказе еще впереди. Так ведь, Марк?
