В этот вечер он меньше чем когда-либо был расположен звать слугу, потому что хотел понаблюдать за квартирой графа. Он решил удостовериться, действительно ли встретил на лестнице Жюльена де ля Кальпренеда. Для этого ему стоило лишь встать у окна и запастись терпением.
Расположение комнат в квартире Кальпренедов было ему знакомо. Комнаты в левом флигеле шли анфиладой; первую занимал Жюльен, она была отделена кабинетом от комнаты его отца. Потом шли две большие уборные и, наконец, спальня Арлетт. Он ожидал увидеть свет только в комнате Жюльена — граф и его дочь обыкновенно ложились рано, — и очень удивился, что в квартире Кальпренедов темно.
— Странно, — прошептал Альбер, — не прошло и трех минут, как тот человек отпер дверь. Если это был негодяй Жюльен, он вряд ли уже лег в постель. Или он так пьян, что упал на пол, или, может быть, ищет свечу?..
Альбер смотрел во все глаза. Была прекрасная ночь, взошла луна, и ее свет освещал окна, за которыми наблюдал молодой человек. Скоро Дутрлез привык к их прозрачной темноте, и ему показалось, что за стеклами медленно прошла какая-то тень.
— Я угадал, — прошептал он, — он не может заснуть и бродит по комнатам. Однако это, кажется, не он… Жюльен пониже ростом… Впрочем, издали трудно судить. А! Он исчез… Решил лечь. Мне остается сделать то же самое.
Он хотел оставить свой пост, но передумал и тихо продолжал:
— Нет… он вошел в кабинет… Подошел к окну… Наклонился… будто встал на колени… Решительно ничего не понимаю… Опять исчез… Ну, довольно! Не стану же я целую ночь наблюдать за ним. Завтра попрошу у него объяснения этим ночным проделкам.
И Дутрлез пошел в свою спальню, которая была последней в левом флигеле, тогда как спальня Арлетт де ля Кальпренед была последней в правом — их окна находились как раз друг напротив друга.
Альбер мог быть уверен, что, вернувшись, всегда найдет яркий огонь в камине и лампу, зажженные камердинером. В этот вечер он с радостью увидел пылающий камин, сигары на подносе и раскрытую книгу.
— К черту Жюльена и его тень! — воскликнул он. — Ничто не может сравниться с чашкой русского чая и сигарой… Но эта история на лестнице принесла мне добычу, которую я уже четверть часа держу в руке.
Он разжал ладонь и подошел к лампе.
— О! Я отнял у него чудную вещицу… Опал в великолепной оправе, осыпанной мелкими бриллиантами. А я еще думал, не вор ли это! На самом деле вор — я!
Это действительно оказался великолепный опал. Бриллианты были невелики, но сверкали, как искры, на золотой оправе очень тонкой работы. Очевидно, это была часть ожерелья или браслета, и, когда он схватил незнакомца за руку, два кольца, соединявшие камни, порвались.
