Он обернулся к своим спутникам и с притворной веселостью сказал:
— Друзья мои, кто из вас желает закусить, отправляйтесь в столовую. Фредерик, — обратился он к стоявшему тут же племяннику, — проследи, чтобы ни в чем не было недостатка. Распоряжайся как дома.
Фредерик вышел в сопровождении работников. Оставшись вместе с женой лицом к лицу с застигнутыми врасплох людьми, Риваро обвел их недоумевающим взглядом и обратился к Мулине:
— Может, объяснишь мне, наконец, что все это значит?
— Хозяин, — ответил Мулине, — вы поручили мне стеречь ферму. И вот я застал этого молодого человека сидящим здесь, в зале, с вашей дочерью.
Госпожа Риваро вскрикнула и закрыла лицо руками, фермер стиснул кулаки и бросился на Паскуаля. Но последний успел отстранить направленный на него удар и с твердостью сказал:
— Мои намерения честны, господин Риваро. Я просил уже руки вашей дочери и прошу еще раз.
Хладнокровие Паскуаля, сказанные им слова — все это, казалось, изменило намерения фермера. После минутного размышления он сказал Мулине:
— Ступай к своим товарищам.
Затем, обращаясь к Марго, прибавил:
— Что касается вас, сударыня, идите к себе в комнату, вам не мешает отдохнуть.
Мулине и Марго повиновались. Когда открылась дверь, в комнату, где остались Риваро с женой и Паскуаль, широкой полосой на мгновение ворвался свет из столовой. Слабое мерцание единственной лампочки, горевшей в комнате, едва освещало лица, волнуемые различными впечатлениями от предшествовавшей сцены и утомленные продолжительным бодрствованием, что, в общем, придавало им чрезвычайно страдальческое выражение.
Риваро первым прервал молчание.
— Я отказал вам в руке моей дочери, — сказал он Паскуалю, — но вы пришли снова. Вы все-таки хотите быть ее мужем против моего желания. Пеняйте в таком случае на себя одного за все, что вам придется выслушать. Я объясню вам причину моего отказа.
— Но это твоя дочь! — воскликнула госпожа Риваро. — Она носит твое имя, в ее жилах течет твоя кровь.
— Пустое! К несчастью, она действительно моя дочь, но Паскуаль хочет быть моим зятем, и я не имею права скрывать от него нашей тайны.
Он остановился на минуту и торжественно продолжал:
— Бог свидетель, что я скажу вам сущую правду. Я отказываю вам, Паскуаль, в руке моей дочери потому, что она недостойна вас, и не только вас, но и всякого честного человека.
При последних словах из его груди вырвалось глухое рыдание, которое, как эхо, передалось госпоже Риваро, проливавшей горькие слезы.
