Но это значило бы серьезно скомпрометировать себя. В сущности, репортер хотел, чтобы его арестовали, допросили, обвинили, но при этом у него должна быть возможность одним словом разрушить все взведенные на него обвинения. Как же в таком случае он объяснит свой страх, который так и не смог побороть?..
Секретарь продолжал:
— Не знаю, застанете ли вы его дома, но вот его адрес…
На мгновение у Коша появилась надежда, что речь идет не о нем, но тут Авио продиктовал:
— Улица де Дуэ, дом номер шестнадцать.
— Благодарю вас, простите за беспокойство.
— Не за что, до свидания…
— До свидания.
Кош понял, что разговор завершился… Короткий шипящий звук… потом ничего… Но он оставался на том же месте, скованный непонятным волнением. Лишь через несколько минут репортер пришел в себя. Не слыша в телефонной трубке больше ничего, кроме неясного гула, подобного тому, который раздается в больших морских раковинах, он понял, что ему здесь нечего больше делать.
Кош уже взялся за ручку двери, но остановился в нерешительности. А что, если кто-нибудь поджидает его за дверью, что, если его схватят?.. Мысли о собственной невиновности даже не приходили ему в голову. Кош думал только об одном: его скоро арестуют! Собственно говоря, он мог еще, рискуя быть осмеянным, во всем признаться. В худшем случае его ждали несколько дней тюремного заключения, в лучшем — строгий и неприятный выговор… Но Кош и этого не в силах был сделать. Он был совершенно обессилен, загипнотизирован одной неотступной мыслью: меня арестуют.
Эта мысль хоть и страшила его, но в то же время манила и влекла к себе с непонятной и грозной силой, страшной, как пропасть, над которой наклоняется путешественник, опасной, как страстный призыв сирен, увлекающий в бездну неопытных моряков. Наконец, он вышел. Никто не обратил на него внимания. Лишь служащий, сидевший за своей конторкой, обратился к нему:
— С вас за два разговора.
— Хорошо, — ответил Кош.
Репортер взял второй билетик. Он не стал возражать и настаивать на том, что даже не успел поговорить. Перед дверями на улицу на него вновь напало минутное сомнение: «А если бы я все же протелефонировал в „Свет“?»
Но он решил, что теперь уже все попытки избежать ареста будут бесполезны, и вышел на улицу, стараясь понять, что могло так быстро навести полицию на его след. В глубине души Кош был несколько пристыжен тем, что ему потребовалось так мало усилий, чтобы привлечь к себе внимание слуг закона.
