Имелся, кстати, и перрон, на одном конце которого были установлены ритуальные часы-башенка, на другом — короткий, изогнутый фонарный столб с медным колоколом на веревке. Отсюда, видимо, и доносились до Яромира взволновавшие его звуки. Очевидное утверждение это подкреплялось еще тем, что возле столба с веревкой, расставив короткие ноги на ширину плеч и заложа для солидности обе руки за спину, стоял толстенький человечек.
Инженер справедливо предположил — местное станционное начальство. На человечке переливалась богато расшитая золотым позументом темно-синяя форма — узкие, трубочкой, брюки и короткая, в пояс, двубортная курточка, на голове фуражка с ярко начищенной кокардой, изображавшей лавровый венок, а в нем отчего-то восьмиконечный православный крест. Человечек с некоторым подозрением взирал искоса на Яромира.
Инженер хотел было уже подойти, поздороваться для начала, после и обратиться с вопросом. Он сделал даже первый шаг навстречу, как замер вдруг на месте, пораженный если не громом, то, без сомнения, некоторым временным параличом с утратой дара речи. Железнодорожных путей за бетонной площадкой перрона не было. Никаких. Вместо этого на десяток метров в обе стороны простиралось нечто, сильно напоминавшее вкопанную в землю деревянную лестницу с выступающими перекладинами-брусками. Даже если учесть тот факт, что полозья лестницы имели точную ширину настоящего полотна, все равно ведь, по деревянным путям никакой поезд пройти не сможет. Да и куда идти? Оба края импровизированной «железной дороги» обрывались в раскидистых, непроходимых лопухах, пожелтевших от ночных холодов, но злостно стойких в произрастании.
— Ничего удивительного, сударь! — К находившемуся по-прежнему в ступоре инженеру подошел толстенький хозяин фальшивой станции. — Коли имеется город, при нем должен быть вокзал, а при вокзале буфет, это уж непременно.
— Но поезда ведь не ходят? — возразил ему обретший вновь возможность словесного выражения Яромир.
— Не ходят, — добродушно согласился человечек в форме. — И вряд ли когда начнут ходить. Да это не главное! Главное что? Главное — был бы город, а в городе железнодорожная станция и прочее, ему, то есть городу, положенное. Вы согласны со мной?
— Не знаю, никогда не думал в подобном ключе, — ответил Яромир, — возможно, вы правы. Но зачем тогда звоните в колокол?
— Как зачем? — удивился толстячок. — Объявляю время. Когда полдень, когда полночь, когда кому закрываться, когда, наоборот, пора открывать, когда танцы, когда торговые часы — на каждый случай своя мелодия имеется. Сейчас, для примера, тутошних любителей выпроваживал, пора им честь знать.
