Она отважно обернулась к Филиппу:
— Пожалуй, лучше объясниться… вернее, я хочу попросить прощения… Должно быть, вчера на меня подействовало, как я чуть не утонула… А вечером, когда мы смотрели заход солнца на пляже… Все то, что между нами возникло… Наверное, это было временное помешательство… Я благодарна тебе — ты спас мне жизнь. Об остальном… забудь и прости…
Ничего другого придумать она не могла, но слова звучали убедительно.
— Понятно.
Больше Филипп не произнес ни звука. Он не сводил глаз с дороги, освещенной светом луны. Элизабет особо не удивилась. Если он даже не потрудился укорять, спорить или разубеждать — значит, ему действительно все равно. Ну было нечто и прошло, как необременительное, легкое, лишь пощекотавшее нервы приключение. Бог ему судья. Себе же вчерашней слабости Элизабет простить не могла. Попалась, как дура. Расчувствовалась… вот и получила… Теперь все — тема исчерпана.
Весь путь они молчали, Элизабет не могла дождаться, когда приедут. Наконец въехали в ворота виллы. Не дожидаясь полной остановки, Элизабет взялась было за ручку дверцы, Филипп властно остановил ее.
— Перед тем как выйти, может быть, ты все же скажешь, в чем настоящая причина?.. Надеюсь, ты не считаешь меня идиотом, чтобы я поверил в чушь насчет помутнения твоего рассудка?
Говоря это, свободной рукой он схватил ее за плечи, довольно резко встряхнув, повернул к себе лицом.
— Ладно уж, Лизи, скажи мне правду.
Это «Лизи» почти сломило ее и чуть не обезоружило. Ей нестерпимо захотелось все выложить, закричать: «Я видела тебя с Эстрельей», наброситься на него с кулаками, затем прильнуть к его груди, если он скажет, что измена ей только почудилась. С трудом она с собой все-таки справилась.
— Можешь не верить, но я не вру. Я сказала все как есть.
— Не юли. Я тебя слишком хорошо знаю. — Его глаза сверкнули гневом, и он опять встряхнул ее. — Давай начистоту! Чего ты боишься!
— Боюсь?
— Да, боишься. Я знаю, ты чего-то опасаешься, так что давай-ка сознавайся, в чем дело.
Филипп спрашивал об этом и раньше, и, разумеется, он был прав. Элизабет отвергла о из-за того, что испугалась. Но это было ее глубоко личное дело, и она не собиралась обсуждать свои проблемы. Кроме того, она все равно отвергла бы его, ибо Клэнси оказался двуличным вероломным обманщиком.
Элизабет боялась, он замучает ее вопросами, душу из нее вытряхнет, потому твердо сказала:
— Просто ты мне не нужен, вот и все! Обижайся не обижайся, это так… Мне вообще мужчины не нужны!
