Дом же Финлоу подвергся основательной перестройке. Всюду чувствовалась рука опытного архитектора — дух загородного дома сохранился, а современный стиль, тяготеющий к открытому, или, как теперь принято говорить, незамкнутому пространству, получил блестящее разрешение. Сандра оживала, гостя у них, ибо в своей однокомнатной малогабаритной квартире она почти физически ощущала, как давят стены, вопреки общепринятому мнению, будто дома они помогают.
Услыхав автомобильные гудки, смех, веселые голоса, она вышла на веранду. Пожаловали гости. С некоторыми она была знакома. Это были студенты и коллеги Рона Финлоу. Со своими горластыми чадами приехали и ближайшие соседи. Спустя четверть часа, пообщавшись с каждым, кого знала и с кем только что познакомилась, Сандра извинилась, сказав, что ненадолго отлучится.
Гостиная была по-прежнему в полном порядке, потому что дети носились сломя голову на лужайке. На стене, по всей длине дубовой лестницы, ведущей на второй этаж, были развешаны старинные портреты неулыбчивых дам и джентльменов. Появился еще один. Сандра его не видела, знала только, что Марджи им дорожит. Чтобы рассмотреть его получше, она подошла к лестнице и, проходя мимо журнального столика со стеклянной столешницей по последней моде, споткнулась о детскую ногу, торчавшую из-под стола.
— Детка, прости, — сказала Сандра, увидав сквозь стекло светлую головку всю в кудряшках. Она нагнулась и обнаружила прелестную девчушку. — Моя хорошая, я тебе сделала больно?
Ответа не последовало. А потом раздались всхлипывания. Сандра опустилась на колено и вытащила из-под столика упиравшегося ребенка.
— Успокойся, мое солнышко! Не будем плакать, хорошо? Ну-ка, покажи мне лапку.
Сандра внимательно рассматривала крошечную ножку в белой сандалии, а малышка плакала все громче.
— Все в порядке, котенок! Не плачь. Разве тебе больно, моя маленькая? Давай поищем мамочку.
Девочка заплакала навзрыд. Сандра взяла ее на руки и, прижимая к себе, поглаживала по головке, пытаясь успокоить. Ребенок был легкий, как пушинка. Она поразилась хрупкости девчушки. Ее младшие братья и сестры, крепко сбитые, были такие тяжеленные, что обрывали руки.
— Лапонька моя, пойдем что-нибудь съедим, — сказала она.
За спиной хлопнула дверь. Сандра обернулась. На пороге стоял мужчина. Она внимательно посмотрела на него и отметила, что его не знает. Не знала Сандра и того, что будет помнить его всегда, начиная с этой минуты.
Выше среднего роста, с широченными плечами и мощной грудью, незнакомец заполнил собой дверной проем. Над высоким лбом кудрявилась копна волос густого шоколадного оттенка с рыжеватым отливом. Бронзовый от загара, атлетического телосложения, он казался воплощением мужества и силы. Выразительные глаза, чуть прикрытые тяжелыми веками, с интересом смотрели на нее. На нем была какая-то домотканая рубаха, распахнутая до половины груди. Именно в таких, наверное, вверх-вниз по Миссисипи снуют лодочники, подумала она. Как и положено, вылинявшие и потрепанные джинсы сидели в обтяжку. Почему-то босые ноги. Загорелые до черноты, они придавали его облику своеобразную прелесть. Если бы Том Сойер или Гекльберри Финн вдруг повзрослели, они непременно выглядели бы так, как этот мужчина, пришло ей на ум.
