— Опять захотели пить, мадемуазель?
Я ответила:
— Нет.
— Может быть, вашей лошади нужно напиться?
— Для этого есть пруд.
— Он не годится, в воде полно лягушек. Вот наш водоем.
Мы подошли к водоему. Собака была привязана и даже не залаяла.
— Вы ездите совсем одна?
— Да.
— Здесь не часто можно увидеть всадников.
Вдруг он нахмурился и спросил:
— Эта лошадь ваша?
— Да, мне ее подарили к пятнадцатилетию. Два года назад… — добавила я поспешно.
— Я бы предпочел мотоцикл, — сказал он, как-то странно поморщившись.
Я была шокирована. Предпочесть мотоцикл чистокровной лошади!
И я заметила:
— Конечно, мотоцикл удобнее. Его можно держать и в сарае, и на улице, все равно где.
Он сдвинул свои густые черные брови (у меня они светлые, как и волосы) и бросил взгляд на дом:
— На следующий год мы его расширим, и тогда…
За окнами с наполовину задернутыми красными занавесками никого не было видно. Вокруг нас бродили куры и петух.
— Хотите посмотреть кроликов? — И он указал на огромную клетку с ячейками, от которой ужасно пахло. — А еще у меня есть улей возле пруда.
— Мне нужно ехать домой.
Но у него сделалось такое несчастное лицо, что я тут же соскочила с лошади и отпила глоток воды из-под крана. Это навело его на новую мысль:
— Может, войдете в дом и выпьете кофе?
Крайне удивленная, я ответила согласием. В кухне не было ни стариков, ни дурачка, ни малышей. Верно, они спали. Женщина, довольно молодая, спустя несколько минут поставила на стол большой кофейник и две чашки. Она смотрела на меня с испуганным любопытством. Потом спросила:
— Вас как зовут?
Я назвалась вымышленным именем. Почему? Не знаю, я сделала это инстинктивно, не раздумывая. Может, это была забота о репутации? В здешних краях много злых языков. Но нет, главной причиной было другое: эта женщина, ЕГО МАТЬ, слегка пугала меня. У нее пристальный, пронизывающий взгляд, и тем не менее она явно робеет перед своим сыном, который разговаривает с нею, как со служанкой. Затем она оставила нас вдвоем; мне хорошо было сидеть в уголке, за столом, глядя на Кристофера, — я слышала, как мать назвала его этим именем. Я спросила:
— А как ваша фамилия?
Он сказал; это была фамилия, распространенная в наших краях. Я выпила кофе, который показался мне необыкновенно вкусным, хотя, наверное, был разогрет. Мать Кристофера вернулась в кухню, она принесла нам свежие орехи и темно-красные яблоки. Я развернула свои скудные припасы. «Если бы они знали, — думала я, — если бы они знали, как мне иногда голодно дома!»
