В каюте было светло, на корточках перед раскрытым платьевым шкафом сидел Туполев в семейных трусах и беззастенчиво обыскивал мой чемодан.
Я выпучила глаза, разинула рот и машинально поправила под кофтой сползающую банку.
– У тебя градусник есть? – сипло спросил любимый, продолжая все так же увлеченно исследовать боковые отделения моего чемодана.
– Есть, – сглотнула я. – Но в тумбе.
– А-а-а, – заторможенно пропел Назар, пыхтя поднялся на ноги и добавил: – Кажется, у меня температура.
– Бедненький мой! – разродилась я и рысью метнулась к прикроватной тумбе, где у меня лежала походная косметичка с лекарствами и всяческими дамскими мелочами. – Заболе-е-ел, – сюсюкая, подвывала я, тем не менее не забывая поправлять ползающую вдоль пуза банку. – Сейчас я тебя вылечу-у-у.
Назар шмыгнул носом и расстроенно засопел. Уходить из моей каюты он не собирался, стоял босиком на коврике и ждал, пока я и градусник не отправимся укладывать его в постельку.
Я прижала, зафиксировала банку локтем и при первом же удобном случае засунула ее под туполевскую кровать.
Температуры у любимого не оказалось. Но болел он на совесть. Просил изобрести ему чаю – я девушка запасливая, даже в VIP-путешествии таскаю в чемодане кипятильник и пару пакетиков чая, – куксился и хлопал ладонью по второй, пустой половине кровати.
– Сейчас, – кивнула я. – Только переоденусь.
– Во что?! – задрал брови Назар Савельевич. – Во вторую кожу?
– Сниму джинсы и толстовку, – подредактировала я.
– Снимай здесь и ложись. Хватит бегать, – приказал «карликовый олигарх» и лицом изобразил больного ребенка.
– Дай хоть свет в своей каюте выключить! – возмущенно запищала я.
– Выключай, – тоскливо вздохнул любимый и тем поставил крест на моей хитроумной затее. Заскочив в свою каюту буквально на минуту, я хотела составить подполковнику Огурцову SMS-сообщение с кратким текстом «Бабушка приехала».
Разговаривать с хамски настроенным разведчиком я не желала. Отправляю эсэмэс – и пусть сам звонит. Коли надо.
Но ихняя светлость изволили капризничать. Только я нажала на кнопку выключателя у двери, одновременно расстегивая на ходу змейку толстовки, как была вынуждена вернуться к любимому, но больному. Жалеть его и нежно шептать колыбельную.
Обняла его крепко-крепко, сразу же отпрянула – не приведи, Господи, температуру нагреть! – и, лепеча всякие благоглупости, довольно быстро усыпила тихой болтовней. С таким накопленным дефицитом сна мой любимый мог спать несколько суток подряд, подумала я с ласковостью и начала дремать сама.
