Но куда же делся мальчик?!
– Давай-ка так. Ты нам часы, диск и мальчика. Мы тебе… Мы тебе двадцать тысяч долларов. Или даже евро!
– Ты что, дурак? – совершенно серьезно поинтересовалась я и переспросила раздельно: – Двадцать. Тысяч. Даже евро?
– А сколько ты хочешь? – не обращая внимания на «дурака», прищурился Коновалов.
– Пятьсот. И тоже не долларов.
Браток, пристроившийся в углу гостиной, аж крякнул, а Коновалов присвистнул:
– А не подавишься?
– Проглочу как-нибудь.
Саша, Саша, что ты творишь?! Да за такую сумму этот мерзавец родную маму прибьет и похоронит!
Но делать нечего. Мне нужно показать, что я готова к компромиссам. Что Саша Пряхина жадная, продажная зараза и сдаст за пол-лимона хоть мальчика, хоть душу. Только так мне может поверить человек, сам живущей предательством, только так он начнет мне доверять и оставит в живых. Обманет, конечно, но пока оставит. Фамилия Рубпольский слишком рано перестала прикрывать мне спину. Анатолий Андреевич довольно быстро опомнился, понял, что разговор по мобильному с Сережей не состоялся. С электронной почтой я не работала и никаких документов и писем не отправляла. А умозрительный разговор с какой-то подругой – это слова, слова, слова. И никаких доказательств.
Коновалов надул щеки, побарабанил пальцами по подлокотникам.
Во взгляде вновь проглядывал зверь. Но притаившийся. Настороженный и готовый ждать.
– Что ж, обсудим, – сказал он наконец, и бра ток за его спиной выдал звук, как будто подавился воздухом от возмущения.
Но Коновалов ухом не повел. Вряд ли бритоголовый владелец цепей знал настоящую цену вопроса. Это не он, любезный, вчера полночи циферки из документов складывал, а я.
И Анатолий Андреевич даже не стал обсуждать со мной вопрос: откуда взялась фантастическая сумма отступных в полмиллиона евро? Он догадался – я просчитала цену вопроса. И быстро, пока у золотоносного братка не возникли какие-либо подозрения, снял тему с повестки:
– Это, конечно, непомерная цифра, Саша. Но все обсуждается, все обсуждается.
– Я хочу гарантий.
– Каких? – поднял плечи хитрец. – У тебя часы с моими отпечатками пальцев. Это и есть гарантия.
Гарантия обвинения в убийстве… Но что-то слишком быстро Анатолий Андреевич оставил мне сей страховой полис… Слишком быстро.
Кого же он так боится?! Боится больше, чем милиции и обвинений в убийстве?!
В гостиной, набирая громкость, вновь загремел шаляпинский басище. Коновалов глянул на дисплей – Рубпольский, и я сказала:
