– Ну как знаешь, – прошипел мужчина и рассерженной походкой заторопился к дому младших Кузнецовых.
Геннадий Алексеевич – мгновенно понял Денис. По фотографиям из Интернета Ананьев знал: два брата-архитектора похожи жутко – оба высокие брюнеты с широкими залысинами на умных лбах, «породистые», Павел Алексеевич позволял себе некоторую художественную небрежность в одежде, был чуть более худощав, Геннадий выделялся в любой толпе лоском и претенциозностью.
Девчонка получалась – дочь Геннадия Алексеевича.
…Серафима показала спине отца язык и невозмутимо выбралась из машины.
Захлопнула обе дверцы, немного постояла, глядя поверх автомобиля, и только тут заметила Ананьева.
Секунд десять водила по гигантской, выпрямившейся фигуре сердитыми глазами. Ананьев взгляда не отвел. Он хорошо знал подобный тип подростков-бунтарей, пугающих родителей намазанными черной помадой губами, перстнями в виде черепов и застольными беседами на загробную тематику. Денис лояльно относился ко многим молодежным субкультурам, подозревая в них больше позы, чем действительной идеологии. Не найдя в лице Ананьева ничего похожего на осуждение или вызов, шумно выдохнула:
– Ты кто? – перекинула через плечо прядь длинных иссиня-черных волос.
– Садовник. Новый. Денис, – членораздельно представился тот.
– Закурить есть?
– Здоровье берегу.
– И этот туда же, – вздохнула девушка и медленно, словно прикидывая, куда идти, направилась к крыльцу своего дома.
Ананьев покрутил головой – отцы и дети, неизживная проблема – и сел на корточки перед каменной грядкой. Днем Лариса мельком посвятила его в хитросплетения генеалогии кузнецовского рода: у кумира имелась пара близнецов, отъехавших повысить образование в Кембридже. Геннадий Алексеевич был женат на Елене вторым браком, от первой жены остался еще и сын Дмитрий, который сейчас обретается где-то за бугром, изучает экономику и обещает вскоре быть. Саму Елену Ананьев видел мельком – миниатюрная шатеночка за тридцать, личико милое, приветливое, возле шикарной Катарины смотрится как дичок, привитый к пышной чайной розе.
…В дом Серафима так и не поднялась. Вернулась к машине и стала обшаривать бардачок.
Сигареты ищет, догадался Денис. Откуда архитектор привез строптивую дочь – без сигарет, без сумочки, – оставалось только догадываться. Серафиме можно было дать и пятнадцать лет, и двадцать пять – боевая раскраска гота сильно искажала возраст, но на школьницу, загулявшую после продленки, она все же не тянула…
