Лариса собралась повернуть налево к дому старшего Кузнецова, Денис, заинтригованный невообразимым соседством старика, подошел к нему ближе. Погладил крепкие каменные перила крыльца, задрал голову и понял: когда-то этот дом был прекрасен. И запустение, и дикий виноград не в силах скрыть идеальные пропорции. Дом походил на пожилого дебошира-ворчуна, что встал в вызывающую позу и мстительно не позволял вмешательства в свои дела парикмахеров, стоматологов и психиатра.
Иногда Ананьеву казалось, что подобные несуразные соседства говорят о людских отношениях побольше всяких слов.
– Тут Вера Анатольевна, – нетерпеливо пояснила Лариса, – мамаша.
– А в доме у ворот? – не поворачивая головы, продолжая любоваться, «разгадывать» старика, спросил Денис.
– Там ее младший сын с семьей живет, – абсолютно ожидаемо ответила горничная. – Пойдемте, вас Катарина ждет…
Катарина ждала Ананьева в шезлонге у бассейна. Капельки воды еще не высохли на ее шелковой, без малейшего изъяна коже оттенка аппетитного топленого молока, когда женщина начала подниматься с лежака: узкая талия изогнулась коварной анакондой, навстречу садовнику колыхнулись восхитительно спелые груди.
– Добрый день, – пропело глуховатое контральто, – простите, что встречаю вас в таком виде – у меня режим. Утренний заплыв.
Катарина сняла очки, улыбнулась, и Ананьеву почудился вдалеке призывный гудок сирены «локомотива».
От женщин, подобных Катарине, у нормальных мужиков обычно сводит скулы, становятся тесными штаны и непроизвольно шевелятся ладони.
Ананьеву захотелось сбежать – бегом, бегом, пока не оглушил свисток «локомотива»! – захотелось хотя бы закрыть глаза или перевести их на коротконогую неаппетитную Ларису, захотелось рухнуть в бассейн и не показываться на поверхности минут пятнадцать, пока не проскочит мимо «поезд удовольствий», не покажется пыльный зад последнего вагона…
– Как вы находите мой сад?
Ананьев невразумительно повел плечом.
– Хочу вам объяснить. – Катарина подошла ближе, дотронулась тонкими прохладными пальчиками до предплечья садовника, как будто разворачивая его в другую сторону. – То, что перед вами — моя территория. То, что левее, – владения свекрови и грядки Елены, жены младшего брата моего мужа. Ваш фронт работ — мой, совершенно не запущенный сад. Вам понятно?
От того как хозяйка пропела «мой, совершенно не запущенный сад», у любого нормального мужика пересохло бы горло и отнялся язык.
Ананьев был двадцатисемилетним мужчиной на сто один процент: его язык едва не отвалился.
