Годится. О том, как объяснить свое житье-бытье в чужом доме в отсутствие «школьной подружки», Надежда Прохоровна как-то не подумала: в кругах, близких бывшей крановщице, если уж приглашали погостить, то ждали, пока гость сам восвояси не соберется. Но тут, видать, порядки другие.
А перед Софой, пожалуй, надо извиниться. И впредь не накручивать на пустом месте всяческих нелепиц, не изображать перед умным человеком не пойми чего.
Доверять надо, Надя, человеческим мозгам! Доверять. А то загордилась, понимаешь ли, недавними успехами, как будто одна умная голова по Москве осталась.
Софу глупо выставила.
Да-а-а, век живи и век учись!
* * *
К сообщению о том, что Вера Анатольевна ложится в больницу, в семье отнеслись по-разному. Павлу она сообщила об этом уже на работу по телефону, Катарина всего лишь удивленно вскинула аккуратные брови, Елена обрадовалась:
– Наконец-то! Давно пора. Уход, конечно, уходом, а новые рекомендации по лечению никогда не будут лишними. Я все же фельдшер, а не врач.
Но удивилась, когда узнала, что свекровь ложится не в знакомую лечебницу, а «совершенно непонятно к кому».
Серафима отреагировала на известие весьма своеобразно. Выслушала бабушку и пробурчала, что «сама с удовольствием смылась бы из этого сумасшедшего дома недельки на две».
Вот и весь сказ. Ни на чьем лице Надежда Прохоровна не заметила и тени сожаления – Вера Анатольевна почему-то не переломала кости, улетая с крыльца, живая и здоровая уезжает подлечиться. То есть становится недостижима для возможного убийцы. Все приняли ее отъезд как должное.
Только вот обычного чаепития под яблонями не случилось. И даже днем, когда Надежда Прохоровна вернулась из больницы доктора Матвеева, вся территория как будто вымерла: Катарина и Елена разъехались по делам – одна к косметологу, другая в химчистку – и пропадали в городе до самого вечера. Серафима уговорила мачеху разрешить ей поход в театр. Павел вообще вернулся ближе к ночи.
Расследование застопорилось. Надежде Прохоровне удалось только с Лидой и Васей немного поболтать.
И пока разговор касался исключительно семьи Игнатенко, приехавшей на лето в Подмосковье, беседа шла легко и просто.
– У нас двое детей, – порхая по кухне, убирая за ушедшим Васей пустые тарелки, говорила Лидия, – девчонки скучают. Вот и решили их с бабушкой поближе привезти хотя бы на три месяца. У молочницы Светланы дом большой – мы давно с ней подружились, – она всегда на лето дачников пускала.
