– Почему же вы не дадите им съесть меня, господин Каан? – вежливо повторил вопрос Рэм.
Профессор Каан остановился у дверей в деканат.
– Вы очень хороши. Когда ваш отец по старому знакомству попросил меня присмотреть за милым мальчиком из приморского захолустья, я…
– Вы думали, я стану для вас обузой?
– Цыц! Органическое неумение не перебивать когда-нибудь дорого вам обойдется.
Рэм заулыбался.
– Да, я думал, из вас ничего не выйдет. На сегодняшний день вы – лучший мой ученик. Терплю вас только за ваш ум и чудовищную работоспособность. Понимаете вы это?
Студент почтительно поклонился.
– Пусть и другие терпят. И еще… При мне, разговаривая со мной, вы можете улыбаться подобным образом С другими преподавателями – ни в коем случае. Я уже не говорю о декане. Сегодня, когда будете делать доклад… вот! Именно так и не надо. Если, конечно, не хотите двигаться к магистерскому званию лишний год, два или даже пять.
– Как мне улыбаться не стоит? Каким способом? То есть каким образом? Я… Извините. Я действительно не понимаю.
– Так, чтобы все и каждый могли прочитать на вашем лице четыре фразы: «Все, что вы мне сейчас говорите, в сущности, не важно. Я размышляю об интеллектуалах времен Белой княгини. Вот это – важно! Не сбивайте меня».
– А почему при вас можно?
– Мне, в сущности, все равно. Я отлично помню, как сам был идиотом – точь-в-точь вы. Волшебное ощущение!
Рэм стер улыбку с лица. Она материализовалась снова. Рэм опять загнал ее куда-то в уголки губ, но они тут же предательски поползли вверх.
– Простите… я…
– Я понимаю, вы будете очень стараться.
– Если отбросить слова вежливости, то… да. Я постараюсь не быть идиотом для кого-либо, кроме вас.
– Удачи вам, Рэм. Потом расскажете.
– Спасибо, господин Каан. Я очень благодарен вам. Нет, правда. На самом деле! Ну что же вы…
Уголки губ Гэша Каана предательски поползли вверх.
Когда дверь деканата захлопнулась за профессором, Рэм подошел к окну. Часы на башне Торгово-промышленного собрания показывали полдень. До выступления оставалось сорок минут. Торопиться некуда.
Рэм задержался у окна, разглядывая великий город. Он здесь уже полтора года, но великолепие столицы все еще трогало его. Вон там, у дворца князей Гарату, он когда-то простоял больше часа, ожидая пышной церемонии, сопровождающей смену караула. Чуть дальше, на площади Страховых обществ, он, бывало, проводил день-деньской, обходя лотки и лавочки Антикварного рынка У питьевого фонтана видел однажды первопечатный фолиант!
