- Я знаю, что один из пароходов находится на стоянке неподалеку от города Гермеса. Он пробудет там еще некоторое время, а затем пойдет в сторону Острова. Наверное, заберет тех, кто посвящен в это дело, и дальше за границу. Остальные пароходы я потерял из виду. Но я хочу, чтобы все они попали в руки иностранной полиции.
- Вы что, раскаялись в своей прошлой жизни? - спросил директор. - И по гуманным соображениям решили посадить своих сообщников?
- Нет, просто я погиб, Синьоретти, - болезненно ухмыльнулся Халиев. Вся моя сеть, все мои добровольные помощники и друзья уничтожены! Эти ребята, что пришли со мной на встречу - последние верные. Хорошо, что у меня не было семьи... Остается только укусить и бежать.
Прошли сутки.
Синьоретти пригласил нескольких журналистов, из тех, кому он доверял. Они были молоды и еще не потеряли в его глазах; да, наверно, и в своих собственных.
Директору хотелось курить. Однако, он считал себя слишком воспитанным человеком, чтобы курить в помещении, на рабочем месте и в присутствии подчиненных. Во всем цивилизованном мире это уже считалось неприличным. Поэтому он говорил нервно и отрывисто, потирая пальцы так, словно что-то солил.
- Это мерзко! - сказал он. - Думаю, что у всех такое же ощущение. Наша работа в этой стране - грязь. Скоро все захотим отсюда домой. Дома тоже есть работа, лучше, чище. А пока мы здесь - будет задание. Риск, смелость. Кажется, война скоро кончится. Это не только мое ощущение. На это намекает и официальная пресса, только пока не говорит точно. Их газеты, кстати, уже два года сообщают об окончании войны, однако сейчас это правда. У нас не осталось человека на Острове. Люди ждут новостей. Если кто-то из вас, господа, согласен побывать там...
- Я поеду.
- Не ожидал от вас, ведь вы моложе всех, - Синьоретти почти с испугом посмотрел на него. - Надеюсь, за вас не говорит ваше легкомыслие?
Остальные журналисты потупились и, кажется, были обрадованы.
Молодой журналист улыбнулся.
- Я не испугаюсь любого задания, я профессионал своего дела. И я много путешествовал.
Потом они беседовали с глазу на глаз. У молодого журналиста горели глаза, он жадно слушал директора. А Синьоретти говорил все медленней и неохотней, и на сердце его становилось все тяжелее.
- Так вот, слухи об окончании войны... Человек, который подбросил мне эти слухи, сегодня утром убит, застрелен возле своего дома своим телохранителем. Это бывший депутат Халиев...
