Заглянув в ее залитое слезами лицо, он улыбнулся. И Жанна поняла: он не способен на жалость. Этот садист не знает, что это такое.
Он протянул руку к серьге на ее правом ухе. Жанна попыталась увернуться, но он поймал ее за ухо.
– Какие у нас ушки, – промурлыкал он, потрогав ее золотую серьгу с бриллиантом.
– Не надо. Умоляю. Не делай мне больно. Серьги легко снимаются. Расстегни их и возьми. Прошу, не убивай меня. У меня дома есть деньги. Я привезу тебе их, только отпусти меня.
– Как с твоей стороны мило, – произнес он доверительным тоном и улыбнулся. – Ты привезешь мне свои деньги. – Но тут же тон его изменился, а улыбка исчезла с лица. Теперь в голосе послышалась злая ирония. – Ты хочешь, чтобы я тебе поверил и отпустил?
Жанна закивала.
– Да. Очень хочу. Пожалуйста… Будь милосерден. У меня – больная мать. Она не переживет, если со мной что-нибудь случится, – она побоялась, не стала вот так впрямую говорить о своей смерти. Все же хотелось надеется, что этот изверг еще одумается. Ведь она не сделала ему ничего плохого.
Он улыбнулся, погладив Жанну по волосам.
– Ты, оказывается, хитрая девочка. Если я тебя отпущу, ты наведешь на меня ментов. А встречаться с ними, поверь, у меня нет ни малейшего желания, – изобразив крайнее сожаление, он отрицательно покачал головой.
Жанна не знала, как его убедить. Хотя сейчас говорила искренне, ни о каких ментах не может идти речи.
– Да нет же. Не наведу. Я никому не скажу о том, что со мной произошло. Ну честное слово. Поверь…
Он рассмеялся. Уж слишком по-детски прозвучало это ее обещание.
– Поначалу все так говорят. Но потом, когда проходит боль и страх, каждому человеку хочется только одного – мести. Отомстить за поруганную честь. За обиду. И даже за то, что в его жизни не сбылось. Ведь кто-то же виноват в этом. Не важно кто, но наказание должно случиться. Месть, это чувство удовлетворения. Поэтому, я тебя не отпущу, – сказал он.
Жанна ничего не видела перед собой от пелены слез. Что еще можно ему сказать, когда все ее слова не имеют смысла.
– Пожалуйста… – в голосе ее слышалась мольба. Но как раз она-то, оказалось, привела его в ярость.
– Жалость – удел слабаков, – произнес он и оттянув мочку уха, взмахнул бритвой, отсек ее в том месте, где была серьга.
Жанна от боли ерзала по кровати, силясь разорвать веревки, которыми были привязаны ее руки и ноги. Ее мучитель не обращал на это внимания, рассматривал серьгу. Его сейчас больше интересовал маленький бриллиант в ней.
