— Как и у всякого, — заметила Эмили.
— Она моя лучшая подруга, — продолжала Клементина, пропустив насмешку мимо ушей. — Арендовала на несколько лет громадный палаццо, потому что, видите ли, жить не может вдали от Венеции. Надо бы ее предупредить…
— О чем? — насторожилась Эмили.
— О том, что значит быть женой венецианского аристократа. Они ненавидят, когда ограничиваешь их свободу! Жены для них — всего лишь детородные машины, Эмили, — горестно прибавила она, утешаясь вином. — Послушай моего совета, выходи за бедняка. Пусть он будет любить тебя за деньги, зато никуда не денется и не станет бегать за юбками!
Эмили показалось, что Клементина говорит о своем несчастливом браке. Ей стало жаль бедняжку, хотя будущая родственница была ей неприятна.
— Кажется, Манфредо вовсе не такой, как ты говоришь, — нерешительно возразила Эмили.
— О нет! Такой же, ты просто ничего не знаешь! — фыркнула Клементина. — Если он и женится, то непременно на богачке, и чтобы приданое пошикарнее! Одно могу сказать точно: Манфредо уже никогда никого не полюбит. Карла Фредерика была и останется его самой сильной любовью. Малыш Сальваторе был просто в шоке, когда ее не стало!
— Сальваторе? Да он-то здесь при чем?
— Признаться, мы боялись, как бы Манфредо не наложил на себя руки с горя. Подумать только, какой бы разгорелся скандал!
— Интересно получается: вам было бы стыдно перед обществом, а смерть брата, значит, не такое уж сильное горе? Да уж, ну и семейка! — усмехнулась Эмили, наградив Клементину презрительным взглядом.
Та, впрочем, не обратила на это никакого внимания.
— В этом весь Манфредо, — продолжала она. — Эгоист, как все мужчины. Нет-нет, на этот раз он выберет кого-нибудь попроще, обзаведется кучей ребятни и будет изменять жене направо и налево. Знаешь, они быстро привыкают к разнообразию и ненавидят, когда пытаешься их приструнить. А почему бы нет, если миллионы женщин готовы все это терпеть?
Действительно, почему бы и нет? — подумала Эмили. Яркие огни гостиной вдруг заплясали у нее перед глазами, голоса, смех, ноющие звуки скрипок слились в один непрерывный гул. Клементина что-то говорила, улыбалась и кивала кому-то, но Эмили, словно улитка в раковину, ушла в себя.
В залу вошел Манфредо. Непринужденно болтая, Эугения по-хозяйски держала его под руку, не забывая рыскать по сторонам голодным взглядом. Остальные гости, похоже, чувствовали себя как дома, и это изрядно раздосадовало Эмили. Манфредо держался гораздо строже — чувствовалось воспитание и происхождение.
