— Почему вы так думаете?
Она посмотрела на герцога с сожалением. Эмили, казалось, умиляла его недогадливость.
— Потому что я помню нашу жизнь. Отец и я были для мамы всем… Имей она столько деньжищ, мы бы, несомненно, ими воспользовались, а после смерти она могла бы все оставить папе. Мы же, сколько я себя помню, влачили жалкое существование. Порой нам едва хватало денег, чтобы сводить концы с концами. У отца за душой не было ни пенса. Да посмотрите на меня! На эти обноски из секонд хэнда! Разглядев мои наряды, едва ли поверишь, что я — графиня!
Эмили словно посмотрела на себя со стороны. В этих лохмотьях она сама себе противна, можно представить, какое впечатление ее «наряд» произвел на одетого с иголочки герцога. Сравнивая изображенную на фотографии Стефанию ди Мафаи с ее дочерью, он, должно быть, задавался одним и тем же вопросом: как такая элегантная дама могла произвести на свет столь жалкое создание?
— Я знаю лишь то, что Стефания ни разу в жизни не воспользовалась своими банковскими счетами. Они до сих пор нетронуты.
— Но… тогда зачем она намеренно превратилась в нищенку? — воскликнула Эмили.
— Гордость не позволяла. И страх, — вмешался Томас Робинсон, — Отец Стефании мог отследить любое отчисление со счета, а для вашей матери это означало потерю свободы. Все это я прочитал в предсмертном письме вашего отца, вот оно.
Потрепанный конверт перекочевал из рук нотариуса к Эмили.
— Нет, я не верю! — воскликнула она, пробежав глазами первые строки.
Она вдруг почувствовала внезапную слабость, словно земля зашаталась у нее под ногами. Голова отчаянно кружилась, не успевая осмысливать получаемую информацию. Италия. Венеция. Дедушка-граф. Наследство… Вероятно, я задремала у Томаса в приемной и мне приснился этот сказочный сон, подумала Эмили. Она сильно прикусила губу и почувствовала боль. Нет, я не сплю… Это все наяву!
У нее затряслись руки. Она потрогала лоб и поняла, что у нее, должно быть, температура. Ага, вот, значит, откуда эти галлюцинации! То-то похоже на горячечный бред!
— Пожалуйста, — прохрипела Эмили, затравленно глядя на обоих мужчин. — Мне плохо…
Манфредо ловко подхватил ее на руки, и у Эмили промелькнула мысль, что так он, должно быть, привык относить в постель всех своих женщин. Теряя сознание, она откинула голову и безвольно обмякла в его крепких руках.
