Ребята решили листовками досадить тем, кто соберётся в Краснодоне на новогодний бал.
Был составлен такой текст листовки:
"Смерть вам, немецкие оккупанты, и вам, их лакеи и изменники! Заверяем вас, что вы в последний раз встречаете у нас Новый год! И не только у нас, но и на всём свете. Больше вам не придётся поднимать тост за "освобождение России". Сначала вас самих освободят от жизни. Красная Армия скоро уж сотрёт вас с лица земли".
Эти листовки до девяти часов вечера 31 декабря были расклеены по городу и на здании школы. Враги буквально осатанели.
После девяти часов Олег возвратился домой. И тут мы решили сами, своей семьёй, проводить старый и встретить Новый год. Стали готовиться к празднику. Олег надел чистую, выглаженную рубашку. Завязывая перед зеркалом свой любимый галстук, он сказал нам:
- Давайте сегодня ни одним словом не вспоминать про этих фашистских дьяволов. Хорошо? Они у меня уже в печёнках сидят! А тебе, бабушка, мы всей семьёй заказываем такой ужин: суп с пшеном, вареники с картошкой, на десерт - жареные семечки. Есть?
Вечером Олег завёл патефон и в паре с дядей Николаем открыл "вечер танцев". Потом взял на руки маленького двоюродного брата Валерия и начал с ним кружиться, а под конец пошёл танцевать со мной.
Олег, как большинство его сверстников, и прежде очень любил танцы. Танцевал он хорошо, легко. Девушкам нравилось танцевать с сыном. Он и меня научил танцам.
В этот памятный вечер мы опять кружились с ним под его любимое танго "Моя недотрога". И он оживлённо напевал слова танца.
Вечер закончился игрой в шахматы. Олег выиграл у дяди Николая партию и заставил его кукарекать.
Всем было весело. О немцах, как условились, не вспомнили ни разу, но они сами всё время напоминали о себе.
По дороге с востока, разбитые на Волге, беспрестанно тащились мимо нашего дома их обозы, были слышны с улицы стук колёс и машин, хриплая ругань отступающих немцев.
Стоял крепкий русский мороз. Снег был глубок...
"ПУТЬ ТВОЙ ОПАСЕН"
Утром 1 января 1943 года Олег, как обычно, собрался после завтрака из дому.
На дворе трещал тридцатиградусный мороз, всё было в инее, как в серебре. Я попросила Олега одеться потеплее.
Через два часа сын возвратился. Печаль, тяжёлая и гнетущая, застыла в его недавно весёлых глазах. Сердце моё сжалось тревогой. Олег растерянно повёл глазами по комнате и остановил их на мне:
- Беда, мама! Нашу организацию кто-то предал...
Вот оно! Снег вдруг показался мне чёрным. Чтобы не упасть, я прислонилась к двери:
