Олегу дважды пришлось видеть их на работе. Проходя мимо железной дороги, проложенной от шахты к тресту, он наткнулся на знакомого товарища. Конвоира близко не было, они разговорились.
Знакомый Олега, оборванный, худой, как скелет, еле держась на ногах, перетаскивал шпалы.
- Олег, - слабым голосом сказал он, - мы все помираем с голоду. Ребятишек очень жалко...
И он начал рассказывать, как над ними издеваются в гестапо. В арестном помещении людей набито столько, что сесть негде, все стоят целыми ночами, спят стоя. В уборную не выпускают. Грязь, вонь, мухи. Иногда немцы бросают в камеры сырые кабачки, и арестованные делят их по семечкам.
- Бежим! - прошептал Олег.
Но товарищ покачал головой.
- Спасибо тебе, но, если я убегу, остальным хуже будет. Да и не дойду я, пожалуй. Сил совсем не осталось... Олег, вон в том огороде свёкла растёт. Если я её сам сорву, меня изобьют до смерти, да и всем попадёт...
Олега не нужно было просить дважды. Он пополз к огороду, вырвал из земли свёклу и отдал товарищу. Потом со всех ног побежал домой, забрал весь хлеб, что у нас был, и принёс его арестованному.
- Олег, - сказал тот, - знай, скоро нас всех расстреляют...
Приближалась охрана. Надо было уходить...
Теперь их ночью живыми закапывали в землю. Донеслись ещё выстрелы, глухие крики, плач детей. Потом всё стихло.
- Мама, - услышала я страстный голос Олега, - больше терпеть нет моих сил! Знаешь, храбрый умирает один раз, а трус - много раз. Теперь я знаю, что мне делать...
Несколько дней спустя в книге "Как закалялась сталь" я нашла листок, исписанный рукой Олега:
Клянусь я тебе, дорогая Отчизна,
Что буду я грудью тебя защищать,
Что немца - тирана, захватчика, хама
Где встречу - уничтожать!
Клянусь своему я народу родному:
Жестоко отмстить я сумею врагу...
Олег написал эти строки в ту страшную ночь. Теперь оставалось только одно - переходить к оружию.
ЛИСТОВКИ
Был солнечный, веселый день. Часа четыре. Помню, я вошла в комнату. За столом сидели Олег, брат Николай, Ваня Земнухов и Толя Попов. Склонившись над какими-то бумагами, они что-то молча писали. При моём появлении они несколько смутились. Кто-то даже спрятал от меня свои бумажки под стол. Олег улыбнулся мне и сказал:
- Мамы не бойтесь, товарищи. Мама - свой человек. - И он показал мне одну из бумажек. - Вот. Прочти. Хотим раскрыть глаза людям.
В этих первых самописных листовках они призывали население не выполнять немецких распоряжений, сжигать хлеб, который немцы готовят вывезти в Германию, при удобных случаях убивать захватчиков и полицейских и прятаться от угона в неволю.
