— Нельзя разрушать магию образа! — на разные голоса галдели правоверные. — Когда народ смотрит фильм о Ленине, он должен верить, что перед ним живой Владимир Ильич!; Народу незачем знать о наклейках, париках и искусственных; усах. А тех, кто распространяет вымыслы о любовной связи Ленина с Инессой Арманд, или о его наследственном сифилисе, или о еврейском происхождении (с материнской стороны), — тех следует в тюрьму сажать!
Марк Семенович не ожидал такого поворота событий. В фильме была отражена руководящая роль режиссера на съемочной площадке — ничего больше. Обычная, если разобраться, вещь: режиссер репетирует, дает указания актеру. Но Марк Семенович не учел, кому он дает указания. Если бы я не был загримирован — другое дело. Но поучать Ленина? Командовать им?
Марк Семенович так был напуган происходящим, что даже захворал. Но его не тронули. Обошлось. Хотя во времена не столь отдаленные он мог бы здорово поплатиться за бесцеремонное отношение к вождю.
Марк Донской был забавным человеком. В первый же день знакомства он показал мне несколько монографий о себе.
— Они пишут, что я великий! — скромно произнес Донской. — Последний из оставшихся в живых!
Одна из монографий, французская, называлась «Маленький еврей из Одессы».
— Французы меня любят, — сказал Марк Семенович. —
А американцы — так те вообще открыли второй фронт после «Радуги». Выходили из кинотеатра — и прямо на фронт. Ты знаешь, конечно, о моей переписке с Рузвельтом?
— Я слышал, — кивнул я. Хотя знал, что никакой переписки не было, известна лишь короткая телеграмма, сообщающая, что «Радугу» Донского показывали американским солдатам.
— Когда будет время, расскажу. Очень интересная переписка.
Донской легко отвлекался на разговор о себе, но не любил; задерживаться на других именах. Великим, после Эйзенштейна, Пудовкина и Довженко, разумеется, был лишь он один.
— Кого у вас там, во ВГИКе, изучают? Пырьева, наверное?
— Нет, Марк Семенович. Показывали ваши «Детство», «Радугу», «Сельскую учительницу».
— Ты знаешь, что итальянский неореализм начался с «Детства»?
— Конечно!
— Росселини это сказал, — продолжал Донской, — да и все неореалисты так считают.
Мне захотелось польстить старику, и я соврал:
— Я где‑то читал, что Ингмар Бергман тоже вас любит.
— Где это ты читал, Каздалевский? Теперь пишут только про Юткевича да про Герасимова. Но это правда. В прошлом году я летал в Стокгольм. Бергман встретил меня у трапа самолета, обнял и сказал, что он многому научился на моих фильмах. «Деточка, — сказал я ему, — я ведь тоже у тебя многому научился!»
