Я не спала, обдумывая детали предстоящего побега.
4 июля 1943 года, воскресенье. Утро было сырым и холодным. Появился радостный Фриц и сообщил, что сегодня работать не нужно.
— Пойдем смотреть фильм, — сказал он и повел меня в сарай, битком набитый жандармами.
Когда мы вошли, Фрица подняли на смех. Был как раз перерыв между частями. Над Фрицем издевались, выкрикивая непристойные словечки, громко портили воздух. Хохотали.
— Фриц — дурак! Катя — партизан! Пух — пух! Идиот!
Фриц готов был провалиться сквозь землю от стыда.
Он схватил меня за руку и бегом кинулся из сарая.
— Идем! Не хорош камарад! Не хорош! Мне тяжело, я люблю Катю. Катя никс партизан!
— Конечно, Фриц! Катя никс партизан!
Мы сели под копной. Фриц долго не мог успокоиться.
— Катя не хочет война. Фриц не хочет война.
— Да, Фриц, да, мой любимый!
Он прижался ко мне, целовал руки.
— Ты сделаешь аборт, и мы будем вместе. Я заберу тебя в Германию.
— Спасибо, Фриц, что веришь…
Я потрогала траву.
— Уже не так мокро… Мне нужно нарвать цветов.
— Иди. А Фриц спать здесь будет. Ждать Катя.
Я отошла метров на пятьдесят, оглянулась: Фриц Лежал на копне Сена и блаженно улыбался. Я Помахала ему цветком и пошла дальше.
План действий, который разработали для меня Виктор и Надя, был следующий: Надя переведет меня на другую сторону реки и укроет под копной сена (их там много). Ночью я должна буду выбраться на дорогу. Возле села Грушевахи река свернет вправо, а я прямой дорогой — к фронту. Если смогу пройти, это лучший и ближайший участок фронта. Надя особенно беспокоилась, чтоб я была осмотрительной И НЕ вышла на минное поле.
Надя уже ждала меня. Я с букетом цветов, а Надя с сапкой (тяпкой), озираясь по сторонам, шмыгнули к реке. Перешли ее вброд. На той стороне нашли подходящую копну. Я влезла внутрь, свернулась калачиком. Надя, замаскировав меня снаружи, пожелала удачи и ушла. Лежала очень неудобно, боясь пошевелиться. По мне ползали муравьи, сенная пыль щекотала в носу. Лежала и думала о моей новой подруге. О том, какой она прекрасный и смелый человек. Первая поверила мне, первая и единственная протянула руку помощи. Организовывая мой побег, она рисковала собой, братом, Виктором, которого очень любила.
Мимо копны прошли двое стариков. Говорили о корове, о запасе сена. Ушли.
Подъехала телега. Звонкие, молодые голоса. Одну копну подцепили, другую, третью. Подошли к моей. Вижу иглы вил. Остановились, ждут распоряжения.
— Пожалуй, хватит, — раздался мужской голос. — Хватит, хлопцы.
