мысль могла возникнуть в ее неразвитом уме? И среди настоящей природы, и на полотнах художников меня всегда занимали эти одинокие фигуры, прогуливающиеся в полдень или в сумерки: вот они сплевывают, швыряют в воду камешек, прыгают на одной ножке или находят птичье гнездо, и нередко портят целый угол пейзажа своей совершенно невразумительной жестикуляцией.
Я не торопясь вернулся в отель и поужинал в одиночестве — "неразлучная компания" уже отправилась в казино.
После ужина — недолгая прогулка по пляжу. Пляж благороден, меланхоличен и горделив, все окна, выходящие на море, пламенеют в свете заката, напоминая сияющий огнями океанский пароход. От не успевшего остыть песка веет теплом, словно от огромного живого тела; поэтому он вызывает безотчетное желание хватать, топтать, пачкать. И, однако, воздух так чист, так целомудренно холоден, так прозрачен, точно отмыт беспрестанными невидимыми дождями. Начался отлив, вода проделала желобок в песке, и ее тихое журчание снова превращает затопленную землю в обитаемую: оно похоже на шум рукотворных водных потоков и напоминает о человеке, как топор дровосека, который расчищает будущее поле. Я вдохнул полной грудью: чудесно! Над дюнами взлетали легкие облачка песка, воздух хлопал, как полотнища огромных знамен, развернувшихся на ветру, по-кошачьи бил хвостом. А дальше, до самого горизонта, торопливо и озабоченно теснились волны, вскипала пена, назревали всё новые мятежи, громоздились тучи, то чреватые ненастьем, то пронизанные солнцем, снова и снова угрожающе вздымались водяные горы, гонимые вечно нетерпеливым морем.
30 июня
Отель "Волны" — как корабль, готовый поднять якоря, чтобы двинуться в путь через лето. Сейчас здесь уже достаточно народу, чтобы могли завязаться дружеские отношения: у этого маленького мирка курортников появляется что-то вроде души. Сегодня утром видел из окна, как Жак со своими приятелями идет купаться. Его номер — над моим, и каждое утро над головой начинается суматоха: туда все входят без церемоний, точно в кают-компанию, оглушительно хохочут, держатся по-свойски, как матросы из одной команды. Но эта добродушная развязность разом прекращается у двери Кристель: никто не решится даже постучать в эту дверь до тех пор, пока не совершится величественный выход юной принцессы в махровом халате. В любом тесном кругу, любой сколько-нибудь оформившейся человеческой ячейке всегда есть кто-то, к кому обращаются за советом, на кого искоса взглядывают, прежде чем пуститься во все тяжкие.
