И еще несколько человек притиснулись к матросу, называя свои имена.
Ранним ноябрьским утром балтиец, по фамилии Валуев, ставший командиром красногвардейцев, привез отряд в революционную Москву. Большевики уже взяли власть, но город напоминал военный лагерь. Отряд бросили в самое пекло. Дрались за каждый переулок. Тихона выбрали комиссаром отряда. Он метался под пулями, подбадривал солдат и сам стрелял по врагам революции.
На шестой день Тихон получил тяжелое ранение и попал в госпиталь. Врачи готовились подчистую списать молодого красногвардейца с воинской службы, но Столицын категорически возражал:
— Вы же меня заживо хороните, — возмущался он.
— Ты, парень, — говорил доктор, — нас не обвиняй. Когда тебя в палату внесли, смерть твоя рядом шла. Пуля пробила грудь в сантиметре от сердца.
На соседней койке лежал жизнерадостный парень, года на два постарше Тихона. Своей общительностью он многим надоел. А Тихон слушал его часами, иногда сам задавал вопросы. Парень рассказывал о своих товарищах по службе в милиции, о том, как неделю стоял на посту недалеко от кабинета Ленина в Смольном и каждый день видел Ильича.
— Нашу роту, — говорил Николай, — сменили латышские стрелки, а я вернулся в Москву, в отряд по борьбе с бандитизмом. Выздоравливай, — твердил он Тихону, — и приходи в Знаменский переулок, в МУР, там Николая Кривоносова спросишь, вместе зададим бандитам перцу!
— Со шпаной возиться или революцию делать, тоже сравнил, — возражал Тихон.
— Чудак, — кипятился Кривоносов, — они ведь тоже враги. Представь себе, едет обоз с продуктами, доставляют питание красным. А банда подстерегла и оставила пустые подводы. Люди ждут хлеб, а им кукиш. Много навоюешь без продуктов? Воры — та же контра. Уясни себе. Побудь на Сухаревке, Хитровом рынке, увидишь, как эта сволочь губит революцию.
Перед самой выпиской из госпиталя проведать Столицына пришел балтиец, командир отряда Валуев. Он одобрил решение Тихона пойти вместе с Николаем Кривоносовым в уголовный розыск.
В первую же ночь после госпиталя Николай привел Тихона в свою маленькую комнату, предложил кровать, себе постелил на полу, а утром привел в Знаменский переулок и весело подтолкнул его к двери с табличкой «Отдел личного сыска».
В кабинете за широким письменным столом восседал здоровенный матрос, очень напоминавший балтийца — командира красногвардейского отряда, Валуева.
— В чем дело? — поднял матрос на Тихона усталые глаза.
Тут из-за спины друга показался Кривоносов. Матрос даже подскочил на стуле:
