— Подумали? — Он сильно, до боли, сжал мою руку, но даже этого не заметил. Кажется, он совсем не понимал, о чем я говорю. Я его тоже не понимала. — Хорошо! — Он наконец выпустил руку из своих неистовых тисков. — Нужно объяснить… нужно рассказать все сначала. — Сядьте! — приказал этот безумный человек, хотя я и так сидела, это он стоял. — Сядьте и выслушайте. Это долго. Долгая история, но вы должны ее выслушать. Сядьте и поговорим. Я… — Он опустился на стул, обхватил голову руками, некоторое время сидел так, собираясь с мыслями, видно не зная, с чего начать. Мне стало жалко его и страшно, а еще я поняла, что совершенно зря сюда пришла, напрасно на него понадеялась. Помощь прежде всего нужна ему самому, причем медицинская помощь.
Он молчал, тер голову руками и молчал — ужасно долго и жутко.
— Вам трудно будет меня понять, — проговорил он наконец, не поднимая головы, не останавливая своего невозможного трения. — Вы — женщина, и вы — святая, вам не приходилось… вы не знаете, как это — убить. Раньше я тоже не знал, а потом…
— А потом? — содрогнувшись, спросила я. — Потом убили?
— Нет! — закричал он, но я ему не поверила, потому что точно бы так же закричала, спроси он меня о том же, точно так же начала бы открещиваться от своего убийства. Я не святая, я знаю, как это — убить. Неужели он этого не видит, не чувствует?
— Кого вы убили? — не дала я ему ни малейшей возможности увильнуть от ответственности и поняла, что не только не святая, а ужасно жестокая, и не потому, что жизнь такой сделала, последние события сделали, а по натуре такая. — Кого? — с отвращением повторила я, с наигранным, лживым отвращением: отвращаюсь, потому что сама не такая и принять не могу человека-убийцу. И до того стала себе отвратительна, а его до того мне стало жалко, что еле удержалась от порыва признаться в своем убийстве.
— Не его, не вашего любовника, — еле слышно сказал он.
— Ну конечно! — снова разозлилась я и снова стала жестокой. — Вы его даже и знать не могли.
— Я знал его, почти так же, как вас.
— Да вы и меня не знали.
Он поднял наконец голову и посмотрел на меня так, что мне стало жутко.
— Я уже давно вас знаю, Елена. И я вас очень люблю.
— Любите? — Я совершенно этого не ожидала, растерялась, смутилась, а он все так жутко смотрел. — Но как…
— Безумно!
Безумно, вот именно, и сам он безумец.
— Я увидел вас в тот день, когда умер отец, увидел и сразу влюбился.
— Двенадцатого июня, — машинально пробормотала я, вспомнив данные из компьютера.
