Напрасно я так долго, так тщательно вспоминала — чем он мне может помочь?
Тем, что его-то уж точно не вычислят, никак не сопоставят со мной. Но почему он предложил мне помощь? Откуда он узнал, что мне нужна помощь? Как он вообще оказался на кладбище? Ходил навестить могилу отца, увидел меня, подошел, как подходят друг к другу те, у кого похожее горе? Скорее всего. Почему же я так испугалась? Кажется, я его оттолкнула и даже слегка ударила. А он ничего плохого не имел в виду, просто соболезнование в такой форме выразил. Но значит, рассчитывать мне не на что — не такую помощь он подразумевал. Не спасение предлагал, а обычное сочувствие.
И все же… Во всяком случае, теперь мне ничего не стоит его найти. Узнать его адрес проще простого. Просмотрю вызовы в компьютере за июнь-июль и найду. Сделаю вид, что послушно следую инструкции, пойду завтра на работу, напишу заявление и узнаю адрес.
* * *
Больше всего я почему-то боялась встретиться с его соседкой, той, что тогда скорую вызвала. Мне представлялось, что она так и стоит у двери — все это время стояла — и снова испуганно схватит меня за рукав. Или, ну хорошо, не стоит, а притаилась в своей квартире и напряженно прислушивается. Как только откроются дверцы лифта, выглянет, узнает меня, обрадуется, схватит за рукав… Я отгоняла все эти безумные представления, боролась с ними, уговаривала себя не сходить с ума, не дурить, но так до конца с ними справиться и не смогла. Вышла из лифта на этаж раньше и пошла пешком, стараясь неслышно ступать по лестнице, на цыпочках подкралась к его квартире — словно делала нечто ужасное, тайное, словно собиралась совершить преступление и боялась свидетелей.
Никакой соседки мне не встретилось. Я осторожно позвонила в дверь, оглянулась на ее квартиру — вроде все спокойно — и тут поняла, что соседка вовсе ни при чем, а при чем мой безумный поступок. Ну как я могла сюда прийти, к совершенно незнакомому человеку? Что я ему скажу? О чем вообще думала, когда предположила… Мне стало невыносимо стыдно. Я повернулась, чтобы поскорей уйти, но было поздно — дверь открылась.
— Простите, — залепетала я и от смущения хихикнула и, смутившись окончательно, понесла какой-то непотребный сумасшедший бред. — Вы были так добры там, на кладбище… Действительно, тот, кто понес такую утрату, не может один… и вот я здесь. Тогда не поняла, обиделась и обидела вас, а теперь… пришла извиниться. Только извиниться. До свидания.
