Несколько дней я прожила у него в этом дачном домике на краю опустевшего по осени поселка. Пару раз он ненадолго уезжал в город — зачем, не говорил, мы с ним вообще почти не говорили. Та пьяная ночь не принесла мне утешения — с каждым днем отчаяние мое становилось все отчаянней. Я понимала, что жить невозможно, и очень хотела жить. Так трудно было решиться предпринять новую попытку… Но выхода не было. Выхода не было, но я просто физически не могла убить себя, еще раз убить. И когда отчаяние мое дошло почти до помешательства, мой спаситель снова меня спас.
Выход, который он мне предложил, показался тогда настоящим избавлением от кошмара. Да, конечно, я согласилась…
— Здравствуйте, Елена Владимировна! — Мужской голос, знакомый голос — голос моего спасителя — прозвучал совсем близко, словно материализовавшись из воспоминаний. Я не поверила в такую фантастическую возможность и все же повернула голову и по инерции улыбнулась. — Я уже давно тут с вами сижу, но вы так глубоко ушли в себя, что ничего вокруг не замечаете.
Это действительно был он, мой спаситель. Почти не изменился, только немного постарел, да ведь и я, наверное, постарела. Я так ему обрадовалась!
— Вы?! Но как…
— Нам необходимо поговорить. — Он улыбнулся и взял меня за руку. — Пойдемте?
— Как вы узнали… как вы догадались, что я… Боже мой! — Я прижалась щекой к его плечу, почувствовав освобождение от боли. Он снова пришел меня спасти, он поможет, избавит, найдет выход…
— Вы позволите мне напроситься на чашку чая?
— Конечно! — Я задохнулась от радости. — У меня есть очень хороший английский чай.
— Вот и прекрасно!
Мы поднялись, прошли к его машине. Он распахнул переднюю дверцу:
— Садитесь.
Я села, вдохнула воздух его машины — пахло какой-то мужской косметикой, немного бензином и еще чем-то… И тут же радость моя испарилась, исчезла, я поняла, что никакого спасителя у меня в принципе быть не может и выход найти невозможно. Моя боль останется внутри меня навечно, пока я жива, есть только один способ от нее избавиться. Напрасно он пришел, напрасно я сидела на этой скамейке у торгового центра, напрасно тянула время. Напрасно вспоминала ту прошлую свою несостоявшуюся смерть — теперь мне опять стало страшно, почти невозможно сделать то, что задумала. А ведь еще вчера, еще сегодня утром я не только совсем не боялась, но и мучилась оттого, что нельзя умереть сейчас же, сию минуту.
Мой спаситель мне ни к чему, он будет только мешать, убивать последние остатки решимости. Помочь мне никто теперь не может, а помешать умереть — значит обречь меня на вечное страдание. Тот незнакомец на кладбище тоже предлагал помощь. Где же я его видела раньше? Знакомое лицо… не знаю. Впрочем, какая разница? Помочь он мне все равно не мог.
