«Что за притча? — пронеслось у него в голове. — Галики начинаются, что ли…»
И все же Краснов не смог справиться с собой и сделал шаг к столу, а затем, присев, заглянул под стол. Там он отчетливо увидел крышку люка, ведущего куда-то вниз.
— А там что такое? — спросил он самого себя вслух. — Интересно взглянуть…
Но тут в помещение вернулся Семин, крикнув:
— Ну в чем дело?! Охранники сейчас очухаются! Уходим!
— Да, да… — проговорил Краснов, махнув рукой на подозрительный люк. — Я уже иду…
Когда в лабораторный корпус филиала «Терека» нагрянула милиция, вызванная пришедшими в себя охранниками, оперативники Управления Z находились уже далеко от Каширы. Они спешили передать дипломат-термостат с неизвестными вирусными штаммами в свою лабораторию, чтобы там провели самую тщательную экспертизу. Теперь им как никогда нужны были результаты этих исследований.
Глава 9. «По заразе порошками, огонь!»
Август месяц 1771 года в Первопрестольной выдался на удивление жарким.
Доктор Самойлович еще месяц назад покинул Угрешскую больницу и теперь разрывался между Симоновым монастырем и Даниловским, где по указанию генерал-губернатора Москвы с разрешения архиепископа Московского и Калужского Амвросия были развернуты новые больницы. В общей сложности в них находилось теперь около двух тысяч больных и выздоравливающих.
Дела и заботы, возложенные на плечи доктора Данилы, совершенно не оставляли ему ни минуты свободного времени. Даже спать приходилось в эти дни не более четырех-пяти часов в сутки, а эпидемия в Москве все еще не шла на убыль.
В один из воскресных дней Самойловичу все же удалось выкроить пару часов для того, чтобы проведать доктора Ягельского.
Константин Осипович квартировал неподалеку от Донского монастыря. И пока Самойлович добрался до его дома, рассмотрел то, как изменился город со времени начала эпидемии. Народу на улицах стало значительно меньше. Люди больше не собирались, как прежде, на площадях, не обменивались мнениями о наиболее важных событиях внутренней жизни страны.
Казалось, весь город прокопчен дымом от костров, в которых солдаты из карантинных команд жгли солому и навоз.
Сидя один в двухместной пролетке и самолично управляя парой отощавших на больничном фураже лошаденок гнедой масти, доктор Данила вспоминал о том, с каким трудом сумел найти для себя замену в Угрешской больнице. Сначала он обратился с этим предложением к немцу Гарману, преподававшему в медицинской школе при Московском сухопутном госпитале инфекционные болезни, но это предложение вызвало такой искренний испуг у профессора медицины, что Самойловичу даже стало неудобно за него. А через два дня тот и вовсе удрал из России, сославшись на семейные обстоятельства. Другой опытный инфекционист, по фамилии Таранчини, имевший в Москве богатую практику, заранее проведав, что его собираются назначить в Угрешскую, не придумал ничего лучше, как имитировать собственную смерть, и тоже скрылся из города. Пришлось Самойловичу вновь обратиться за помощью к своему старому другу доктору Ягельскому, который и порекомендовал ему молодого, подающего большие надежды доктора Мартынова, недавно вернувшегося после обучения в Страсбургском университете.
