Мировой судья подождал, пока утихнет этот взрыв отчаяния и горя, а затем продолжил:
– Ты очень любила бедную Мариетту?
– Любила ли я ее!.. О да, я ее любила… всем сердцем. Всей душой… И Жака Ландри… Они оба были такие добрые… Я ведь не отличаюсь особенным здоровьем, и сил у меня не много, но они всегда давали мне работу и всегда, как бы мало я ни сделала, притворялись, что считают, будто я сделала достаточно… И знаете зачем?.. Чтобы дать мне возможность заработать на пропитание себе и моей старой бабушке… По правде сказать, это было не что иное, как милостыня, но другие хвастались бы ею, а они всячески старались скрыть это. Добрые люди… И их убили обоих!.. Мариетта и Жак Ландри… Отец и дочь!.. И я их не увижу больше!.. Но что же теперь будет со мной и с моей бабушкой?
Жервеза закрыла лицо руками и снова дала волю слезам. Господин Фовель заговорил:
– Твое горе, малютка, вполне законно и обоснованно. Однако постарайся успокоиться… Твоя бабушка — очень достойная женщина, я не допущу, чтобы она умерла с голоду… Я озабочусь ее судьбой и обещаю поместить ее в приют для престарелых. Я окажу ей и непосредственную помощь, будь уверена.
– Благодарю вас, господин мэр… — пробормотала Жервеза. — Моя бабушка будет иметь пищу и кров благодаря вам, но это не вернет мне моей дорогой Мариетты…
– Увы! Ничто и никто не сможет вернуть ее тебе! — сказал мировой судья. — Убийца поразил ее слишком верным ударом. Мариетта и Жак — оба мертвы… Но нужно не просто плакать, нужно отомстить за них, и ты, быть может, поможешь нам в этом.
Жервеза посмотрела на него удивленными глазами.
– Помогу вам в этом? — переспросила она, моргая. — Но как же?
– Рассказав нам то, что ты знаешь…
– Увы! Я не знаю, кто убил Мариетту и ее отца… О, если бы я знала этого негодяя, я бы давно указала вам на него!
– Вполне понятно! Я не об этом спрашиваю тебя. Ты же знаешь что-то, ты сама сказала это бригадиру… Иначе он не привел бы тебя сюда…
– Это правда, господин мировой судья. Я сказала… только…
Девочка запнулась.
– Только что? Продолжай, дитя мое.
– Только это, быть может, не имеет большой важности…
– Ну, нам виднее. Возможно, что твои сведения, которые кажутся тебе едва ли стоящими внимания, имеют для нас огромную важность. О ком или о чем ты хотела рассказать нам? О ком или о чем ты думала?
– Я думала о Сиди-Коко… — пробормотала Жервеза.
– Сиди-Коко! — вскрикнули в один голос мэр и мировой судья, изумленные этим странным и незнакомым именем, которое слышали в первый раз. — Что это за Сиди-Коко?
