— Ах, Нэдди! — воскликнула Хэлен. — Вы, верно, завтракали у мамы?
— Я… не то чтобы… — сказал Нэд. — Впрочем, я немного с ними посидел.
Он не стал уточнять.
— Простите, что я врываюсь к вам без предупреждения, но дело в том, что я продрог и подумал, что, быть может, вы дадите мне глотнуть чего-нибудь согревающего.
— Ах, какая жалость! — воскликнула Хэлен. — Я бы с удовольствием, но вот уже три года, с тех самых пор, как Эрику сделали операцию, мы не держим в доме ничего спиртного.
Как странно! Неужели он и впрямь потерял память?
Или это все то же умение скрывать от себя неприятные истины заставило его забыть, что дом его продан, дети в беде, а близкий друг болен неизлечимой болезнью?
И взгляд Нэда, задержавшись немного на лице Эрика, скользнул вниз, к его животу, на котором красовалось три бледных рубца — один покороче, а другие два чуть ли не в целый фут длиною. А на месте, где должен был быть пупок, была гладкая кожа. Нэдди подумал о предрассветном часе, когда рука машинально производит инвентаризацию даров, которыми бог наградил человека, — как странно, подумал он, должно быть, ей шарить по животу, лишенному этого звена в преемственной цепи, этой единственной памяти, оставшейся нам от нашего вступления в мир!
— А вы зайдите к Бисвенгерам, — продолжала Хэлен, — они будут рады вас угостить. У них сейчас происходит, должно быть, нечто грандиозное. Слышите?
И она закинула голову, прислушиваясь. Через дорогу, через газоны, через сады, луга и рощи до его ушей донесся знакомый сверкающий шум человеческих голосов у воды.
— Ну, что же, — сказал он. — Пойду мокнуть дальше.
Чувство, что он уже не волен отказаться от избранного им способа передвижения, прочно в нем укоренилось. И он снова нырнул в воду и кое-как, захлебываясь и с трудом удерживаясь на поверхности, доплыл до конца бассейна.
— Мы с Люсиндой ужасно хотим вас видеть, — крикнул он через плечо, вылезая.
Он шел лугами, держа направление на звук веселых голосов, доносившихся от Бисвенгеров. Конечно, они ему обрадуются, они будут счастливы угостить его стаканчиком виски — да что там! — они будут считать, что им крупно повезло. Каждые три месяца Бисвенгеры присылали им с Люсиндой приглашение на обед, оповещая их о готовящемся событии заранее, недель за шесть, и каждый раз Мериллы приглашение отклоняли, а они продолжали их приглашать, упорно не желая считаться с законами кастовости и не знающего послабления снобизма, которыми управляется общество. Бисвенгеры не принадлежали к кругу, в который входил Нэд, они даже не были в списке лиц, которым Люсинда рассылала рождественские поздравления. Придя на коктейль, они обсуждали цены, на званом обеде обменивались сведениями о курсе акций на бирже, а после обеда позволяли себе рассказывать сальные анекдоты при женщинах. Нэд шел к ним со смешанным чувством безразличия, снисхождения и некоторой неловкости — было уже темно, а ведь сейчас стояла полоса самых долгих дней: следовательно, должно быть, в самом деле уже поздно!
